Мартинес застыл на месте, впитывая в себя невероятную красоту девушки. Золотистые волосы, падающие на воротник, бледная, почти просвечивающая кожа, весело блестящие изумрудно-зеленые глаза. Потом он поднял резной жезл, увенчанный шаром с золотой переливающейся жидкостью, и с улыбкой отсалютовал в ответ.
— Вольно, лейтенант!
— Есть, милорд. — В сияющей улыбке Сулы проглядывало самодовольство — ей удалось его удивить. — В прошлый раз ты встретил меня, и я решила ответить тем же.
— Спасибо.
Усталости Мартинес больше не чувствовал, сердце колотилось, разгоняя кровь, но мысли едва ворочались в голове, словно забитой ватой. Он ощущал присутствие Сулы почти болезненно. Вот она — такая яркая, радостная, желанная, а что он может ей сказать? Разве что какую-нибудь глупость…
— Могу я сопровождать тебя на планету? — спросила она. — Или есть ещё дела на кольце?
— Меня ждут родные, — ответил Мартинес.
Глупо.
— Знаю, — улыбнулась Сула. — Они мне и сказали, когда тебя встречать.
Они так и стояли в дверях канцелярии, мешая проходу. Наконец Мартинес вспомнил, что старшему офицеру положено идти первым. Девушка последовала за ним.
Алихан уже стоял у открытой дверцы машины, нависшей над ним, как гигантское крыло.
— К подъемнику, — приказал Мартинес.
Подсаживая девушку в машину, ординарец понимающе улыбнулся в усы. Он сел впереди, рядом с шофером, тактично затемнив стекло, отгораживавшее заднее сиденье. Запах духов Сулы щекотал нос, сердце Мартинеса трепетало.
Устроившись на своем месте, она спросила:
— У нас тут ходят слухи — я бы сказала, почти официальные, — что ты совершил нечто выдающееся и заслужил награду, но за что именно, нам, простым смертным, знать не положено.
Мартинес мрачно усмехнулся.
— Достаточно знать, — проворчал он, — что я преданный слуга империи.
Сула рассмеялась.
— Я поняла так, что ты разнес в пыль одну из банд наксидов, но штаб не хочет, чтобы они об этом узнали.
— Думаю, они уже догадались.
— Кстати, сколько кораблей ты все-таки сжег?
Мартинес назвал цифру. Сула задумчиво выпятила губы, подсчитывая в уме.
— Интересно, — протянула она. — Выходит, наше дело не совсем ещё проиграно.
— Пожалуй, — буркнул он.
В глазах Сулы светилось любопытство.
— Расскажи, как все было.
Он вздохнул и стал рассказывать, но когда закончил, уловил в ее поздравлениях явное разочарование.
— Что не так?
— Просто я думала, ты использовал новую схему.
— Ну, что касается схемы… — Он поднял руку и нажал клавишу. — Принимай файл, нарушать так нарушать. Это экспериментальное подтверждение, запись учений. Анализируй, сколько душе угодно, потом расскажешь.
Сула взглянула на свой дисплей.
— Хорошо, спасибо. — Потом с улыбкой спросила: — По идее ты должен прыгать от счастья, что случилось? Кто-то подложил свинью?
Мартинес нахмурился.
— Радоваться особо нечему. Я потерял «Корону». А теперь…
Выслушав его рассказ, Сула всплеснула руками.
— Надо же! Ты что, увел девушку у командующего флотом?
— Да вроде нет, — усмехнулся он.
Может, Камарулла и есть девушка командующего? Представив себе эту картину, Мартинес чуть не расхохотался. Он повернулся к Суле:
— А какое у тебя следующее назначение?
Она скривилась.
— Разбираться с духом капитана Блитшартса.
История с капитаном помогла им впервые встретиться.
Мартинес спланировал, а Сула осуществила спасение яхты, на которой злосчастный Блитшартс участвовал в гонках. Самого хозяина спасти не удалось.
— Блитшартса? — удивился Мартинес. — Это же было так давно!
— Следствие установило, что смерть произошла из-за несчастного случая, но страховая компания настаивает на версии самоубийства, — объяснила Сула. — Состоится судебное слушание, и меня вызвали свидетелем, поэтому отпуск продлили. — Она улыбнулась. — Потом я совершенно свободна… разве что какой-нибудь знаменитый капитан захочет взять меня на свой новый корабль.
После таких слов Мартинес был просто обязан ее поцеловать, что он и собрался всерьез сделать. Обнял за плечи, наклонился… но тут машина остановилась, и двери с гидравлическим шипением поползли вверх.
Черт побери! Ему достался лишь опьяняющий аромат ее духов и трепет от прикосновения нежной кожи. Девушка печально вздохнула, когда он отстранился.
Кучка флотских офицеров при виде капитана, выходящего из машины, вытянулась как один, задрав подбородки. Каждый, кто носит форму, даже лорд-депутат, обязан салютовать кавалеру Золотого шара. Мартинес затем и взял жезл с собой, чтобы выместить гнев на возможно большем числе обидчиков, в каковых числил чуть ли не все население столицы. Однако лишь сейчас он осознал, насколько неудобно то и дело натыкаться на одеревенелые фигуры с вытаращенными глазами и повторять, как попугай, команду «вольно».
Сопровождаемый Сулой и Алиханом, он проследовал сквозь пораженную столбняком толпу военных к вагону поезда, шедшего на внутренний уровень кольца, который, как ни парадоксально, находился над головой.
Несмотря на то что участки, используемые флотом, с их причалами, складами и казармами, не слишком радовали глаз, само планетарное кольцо представляло собой настоящее чудо света и венец технической мысли. Построенное в незапамятные времена, почти одиннадцать тысяч лет назад, и видимое с любой точки планеты, оно было символом мирового владычества шаа. Нижний уровень кольца вращался вокруг Заншаа по геостационарной орбите, соединенный с поверхностью планеты шестью гигантскими колоннами опор-подъемников. Над ним находился другой уровень, внешний, который вращался в восемь раз быстрее, создавая у своих обитателей ощущение нормальной гравитации. Население внешнего уровня составляло без малого восемьдесят миллионов, и места оставалось ещё как минимум для стольких же. Прижатые центробежной силой к внешней стороне кольца, они воспринимали внутренний уровень как верхний, хотя он и находился ближе к поверхности планеты.
Мартинес без стеснения прошел в первый класс, отведенный для высших офицеров империи — Золотой шар давал и такую привилегию, — однако желанного уединения не добился. Пассажир, который уже сидел, пристегнутый к креслу, встретил его злобным взглядом. Молодой капитан вздрогнул, узнав хищное крючконосое лицо Ивана Снегова, лорда-инспектора флота, внушавшего подданным империи священный ужас.
— Простите, что не встаю, — проскрипел голос, жесткий, как наждачная бумага, — но снова отстегивать эти ремни…
