и ему было все равно, что происходит вокруг — в пещере или снаружи. Это мои соплеменники постоянно были настороже, а широколицым это ни к чему. Даже лев не рискнет напасть на них. На одного — может быть, а на троих — только если очень, очень голоден. И лев, может быть, даже убьет одного, если нападет врасплох. А двое других убьют льва.
Но не меня.
Я поднял камень над головой и с размаха опустил его на косматую голову широколицего, целя в висок. Там кость послабее. А потом схватил свое копье и двумя руками вогнал его в поясницу второго самца справа от хребта. Самец закричал, выгнулся, копье вырвало у меня из рук, и я остался без оружия. Если бы самка сразу набросилась на меня, мне пришел бы конец. Но она лежала с закрытыми глазами, раскинув ноги и порыкивая от возбуждения. Так что мне хватило времени, чтобы схватить другое копье и воткнуть ей в живот там, где волосы почти не росли и живот выглядел почти по-человечески.
Но самка была широколицей, причем молодой и оттого еще более быстрой. Она успела перехватить копье, едва то проткнуло кожу.
Глаза ее открылись, и они были такие же синие, как у меня. Но меня она не видела, потому что костер был за моей спиной.
— Ты зачем? — спросила она вместо того, чтобы взяться за копье второй рукой. Тогда бы я не пересилил. А так, да еще навалившись сверху, сумел даже туповатым копьем широколицых проткнуть ее мышцы и вталкивал копье в ее тело, пока оно не уперлось в камень. Я отпустил древко и подошел к костру. На камнях лежало мясо. Оно было сыровато, но после боя я был так голоден, что мне было все равно.
Я ел мясо и смотрел, как умирает широколицая. Она умирала скверно, но все равно не просила ее добить, только глядела на меня, как смотрит обиженный ребенок. У нее было почти женское лицо, чистое, не заросшее волосами, как у самок постарше. И я ее пожалел: разбил голову тем же камнем, которым убил первого.
Но только после того, как доел мясо.
Глава 17. Богопротивное оружие арбалет
Когда я проснулся, то еще чувствовал вкус мяса во рту. Плотность его волокон, пропитавшую его кровь…
Кошмар постепенно уходил, рассеивался, впитывался в глубины памяти. За окном темно, но птички уже высвистывают. Наверное, они меня и разбудили.
В постели, если можно назвать постелью кучу сена, накрытую плащом, я был не один. Рядом спала какая-то псина из породистых. Пятнистая, длинномордая, с широким коричневым ошейником. Ну хоть не Анис. И не…
Я вспомнил лицо умирающей из сна. Я бы не назвал его красивым, но оно было вполне человеческим. Мало похожим на тех волосатых баб, которых я видел в прежних кошмарах. И то, что я, который из сна, не считал ее человеком, было немного странно.
И сам сон, он — к чему?
К тому, что надо еще поспать. Вчера я на эль не очень налегал, но выспаться все равно стоило.
Но поспать мне не дали. Сначала проснулась собака. И принялась пихать меня мордой, а когда я не отреагировал, солидно гавкнула.
— Тебе чего? — сонно поинтересовался я.
Псина спрыгнула с копны, подбежала к дверям, развернулась и уставилась на меня.
Ладно, понял. Я вздохнул и тоже слез на земляной пол. Нет, это не древнеримская постройка. Какой-то сарай. Практически пустой. Через щелястые стены проникает дневной свет.
Как я здесь оказался?
Ладно, выпущу псину и разберусь.
Вещи мои вроде здесь, все в наличии. Но облачаться буду потом. Надел сапоги, нацепил пояс. Это рефлекс. Жизнь научила: без меча даже до ветра не ходим. Тем более на вражеской территории.
Псина у двери заскулила, заскребла землю.
— Сейчас, сейчас… — пробормотал я, толкнул дверь… И дверь не открылась. Меня заперли?
Я толкнул посильнее. Дверь подалась, но медленно. Что-то снаружи мешало. Я подналег и давил, пока не образовалась щель примерно полуметровой ширины.
И я едва не полез в нее, но вдруг сообразил. Собака. Ей же надо было наружу, а она даже не пыталась прошмыгнуть на улицу. Я оглянулся. Псина на свободу не спешила. Поскуливала, поджав хвост, и глядела на меня… С надеждой?
Меня будто окатило предчувствием нехорошего. Нет, я в эту щель не полезу. В одной шелковой рубахе — точно.
Вернулся к сену. Накинул поддевку, а на нее кольчугу. Немного успокоился, и тут организм решительно напомнил об утренних потребностях. Надо удовлетворить. Перед дракой, которая вполне возможна, это обязательно.
Мы, викинги, люди простые. Вот этот угол вполне подойдет.
Пес тоже решил отметиться. Я потрепал его по голове.
— Пойдем, хвостатый, — сказал я ему. — Покажем, кто здесь самый страшный зверь.
Но на полпути к двери задержался, чтобы захватить прислоненные к стене вилы.
Их я и упер в дверь… Которая открылась неожиданно легко. И внутрь влетели сразу два арбалетных болта. Открой я дверь плечом, а не вилами, достались бы мне. А так только собачку напугали.
Вилы — не лучший предмет для метания, но у меня получилось неплохо. Во всяком случае, кожаный жилет одного из стрелков продырявило. Второго, судорожно пытавшегося зарядить самострел, я вскрыл Вдоводелом. Третьего… Опаньки! Да это же наш малыш Эзельстан. С копьем, на которое опирается как на костыль. Надо полагать, ножка еще болит.
— Что, за добавкой пришел? — спросил я.
Нет, я не собирался его убивать. Не хотел ссориться с Озриком и прочей его родней.
Но тут увидел, что именно подпирало дверь снаружи: труп моего слуги Бента.
И у меня упала планка.
Виллу я покинул, не попрощавшись. Все сколько-нибудь важные персоны отсыпались после вчерашней попойки, а челядь не посмела мне перечить. Оседлали Оленя, взнуздали мула, на которого я погрузил тело Бента, открыли ворота.
Обратный путь занял раза в полтора меньше времени.
В Йорвике я сразу направился к королевской резиденции. Нашел Теобальда и подробнейшим образом изложил все, что происходило со мной на вилле.
А спустя час повторил то же королю.
— Девка эта, Анис, она хоть стоящая? — спросил Элла, усмехнувшись.
Я поморщился, но все же отметил:
— Личико симпатичное.
— Теобальд, дай ему десяток Малоуна, и пусть отправляется на побережье, — сказал король. — Грамоту с полномочиями я ему подпишу. — И уже мне: — Полезный ты человек, Николас. Очень вовремя
