— Папа ржёт над этим твоим Гартом, — «перевела», не сумевшей расшифровать мои эмоции Натане, Лисса. Мелкая была абсолютно довольна жизнью и явно расслабилась, отрываясь за предыдущие месяцы напряжения и тревог. Одёргивать Васю я не стал — у неё сейчас в голове сплошной позитив: семья наконец-то вся вместе, из школы сбежали, впереди приключения… ещё хватит поводов испортить настроение, и скоро. — Только не понимаю, почему.
— Отряд из преданных слуг-воинов, совместные трапезы с сюзереном во главе стола… рыцарь круглого стола прям, — я обвел рукой помещение, старательно не замечая, как у любимой дрогнуло лицо при упоминании убитого супруга. Хотя, судя по скупым эпитетам, которыми женщина чуть украсила короткий рассказ о перипетиях своей жизни на Корне, она бы его сама с удовольствием грохнула ещё раз.
— Нихерасе романтик! — притворно округлила глаза дочь и пихнула маму локтем. — Ма, а он тебе предложение стоя на колене делал?
Я в первый раз в жизни увидел, чтобы человек так стремительно краснел, глядя на меня. Тут я натурально вздрогнул: такой свою женщину я лицезреть решительно не хотел. Виновато-затравленный взгляд… скажем так, по моему скромному мнению, любимой совершенно не шёл. Судя по всему, эмоции сдержать жене не удалось, потому как Вася тоже вздрогнула как от удара и со всей дури залепила сама себе ладонью по губам:
— Мам! Прости! Прости пожалуйста! Я не хотела такое говорить!
Светловолосая красавица только погладила дочь по макушке — явно через силу, и отвернулась. Чёрт! Похоже, придётся применять тяжелое вооружение. Сделав вытаращившей глаза мелкой знак «а ну отвернись», я подшагнул и решительно притянул к себе Натану, заставляя посмотреть на себя — и без лишних слов… гм, впился ей в губы жадным поцелуем, ненадолго отпуская самоконтроль. Надо сказать, что этим простым действием я сделал множество открытий: целуется Натана значительно лучше, гм, самой себя в другой версии, правда, заметно менее страстно. Да и формы этого тела несколько отличаются от сильной, спортивной и подтянутой Наты — понятно в какую сторону. Почувствовал я это прямо сразу — благо женщина была всё в том же платье, что и вчера, лишь дополнила свою экипировку фартуком. Ммм… Вот теперь покраснение было правильным — румянец на щеках и чуть «поплывший» взгляд… который мгновенно стал острым и жёстким, когда Натана разглядела что-то у меня за спиной. Точнее, кого-то.
— Ва-ау! — прокомментировал Егор от дверей и немедленно подавился словами под бешеным взглядом сестры.
— А… мы… вернёмся через десять минут! — скороговоркой выпалила дочь, выталкивая стормозившего брата в дверной проём… мимо стоящей с хмурым видом Наты. — Нам там надо… одно дело!
М-мать… сам же себе зарок дал не предпринимать ничего такого, пока всё не уляжется хотя бы частично. Какое счастье, что моя жена — псионик, аналогичная сцена с неодарёнными женщинами привела бы, как минимум, к оплеухе и долгому оправдыванию — но всё равно осадочек бы остался. А тут — наверняка девушка расшифровала эмоции своей… гм, второй половины и мои, и поняла, зачем я это сделал. Впрочем, нарваться на пощёчину можно было и сейчас — достаточно просто полезть с поцелуями к темноволосой с красной прядкой версии жены. Потому что одно дело — понять, а другое дело — принять. Так что я просто отошёл на равное от обеих расстояние и прислонился к стене. «Красноголовая», помедлив, сделала шаг внутрь «трапезного зала», позволяя дверям за спиной закрыться. Всё так же в молчании, всё так же тяжело глядя на ту, кто была ей ближе, чем сестра. Натана на Нату смотрела с откровенным вызовом. Минуту я просто молчал, но потом, видя, что ситуация не меняется, с нажимом произнёс, вкладывая в слова всю уверенность, которую испытывал:
— Я не буду выбирать. Не могу и не собираюсь. И ты это знаешь.
Женщина и девушка одновременно посмотрели на меня… и синхронно выдохнули.
— Я просто никак поверить не могу, что вот это… вот она — бывшая часть меня.
— Это ты — часть меня, — немедленно отозвалась Натана, демонстративно поворачиваясь к кухонному столу и плите. Хуже от этого её слышно не стало — акустика в помещениях имперских судов была великолепной, уж не знаю, как этого добились проектировщики: хоть концерты давай, и при этом никакого эха, и абсолютная тишина в объёмах катера даже рядом, через переборку. — Ум-то[10] мне достался! Кстати, имей в виду, Миш, что обратная операция с возвращением полушарий мозга под одну крышу, так сказать, эту крышу с гарантией снесёт, и безвозвратно. Слишком долго мы… были порознь — это я тебе как медик говорю. Можно сказать, ты видишь терминальное проявление шизофрении — раздвоение личности… и одновременно самый радикальный способ лечения. Была одна Ната, стало две.
— Была у меня одна Ната, теперь у меня две тебя… вас, — поправил я её. — Имей… те в виду — на иной исход я не согласен.
— Да уж понятно, прямо исполнение заветной мужской мечты… — опять повернувшись к нам лицом насмешливо протянула Натана. И осеклась под моим взглядом: чёрт, а это было… больно.
— Дура! — немедленно припечатала девушка, в два шага подходя ко мне и зажимая мою ладонь в своих сильных, гораздо более тонких и изящных ладонях. Не зная, даже и не подумаешь, что эта красавица — офицер спецподразделения, специализирующегося на лобовых атаках… — Не слушай её.
— Прости! Прости! — до второй Наты, кажется, даже не сразу дошло, что она только что сказала. А когда дошло — блондинка буквально побелела и прижала пальцы к губам очень похожим на движение Васи жестом. — Сама не знаю, что на меня нашло!
— Ум, говоришь? — нехорошо прищурилась девушка, не отпуская мою руку. — В отличие от тебя, у меня хватает мозгов не оскорблять любимого человека. И не лечь под первого встречного, хотя я, в отличие от тебя, вообще никаких связных воспоминаний о Земле не сохранила! Как ты могла, а? Я точно помню — я такой не была. Как вообще можно было «перепутать»?! Предательница! Себя замазала — и, получается, меня? Я ведь — это ты!
На Натану было страшно смотреть — не знаю как, но ей удалось побелеть ещё сильнее, а потом она просто закрыла лицо руками, вздрагивая от каждой реплики. Удары приходились точно в цель один за другим — в самое больное место, уже и так растревоженное дочерью. Я сжал пальцами ладонь Наты, давая понять, что словесный расстрел нужно прекратить. Сейчас же. В ответ та посмотрела на меня с какой-то печальной улыбкой и покачала головой:
— Ты думаешь, я это просто так делаю? Я знаю, о чём она думает… к сожалению. Мы ведь единое целое — так? Так вот, ты её поцеловал, и эта мразь тут же придумала себе оправдание: знаешь, такое «все мужики козлы, им только одно и надо». Ну а один козёл от другого не очень и отличается, так что можно и не винить себя, что запуталась… Не понимаю, почему она не чувствует, как ты к ней относишься… и ко мне тоже. Сенсор хренов!
