— Скорее всего, так и было, — согласился Барнаби и, почесав живот, добавил: — Вот хохма-то была — Жофре выпрыгнул из шкафа и прямо на ножи к Сутулому!
— Да, а Рип насмерть схватился с тем парнем. Одним словом, случилось то, о чем мы мечтали, — они сцепились между собой. Жаль только, что для генерального сражения выбрали нашу каюту.
— Да, плохо. И сроки все пройдут, пока мы отсюда выберемся.
— Какие сроки? — спросил Джек.
— Ну, нам же в течение месяца нужно быть на Цитрагоне. Иначе — пролет.
— Ах вон ты о чем. Хорошо, если мы вообще отсюда выберемся.
— Думаешь, все так хреново? Несмотря на вкусный обед?
— Ты вспомни, как майор вел допрос. Он задавал вопросы, но все выглядело так, будто ему наплевать, что мы ответим. Мне кажется, он к тому времени уже принял решение и никакие наши показания на это повлиять не могли.
— Будем ждать, Джек. Ничего другого не остается.
Все, о чем говорили Джек и Барнаби, внимательно прослушивали в специальной комнате — узле аудиоконтроля. Операторы управляли сотнями каналов, однако за новичками Гастон приказал следить особо. Он собирался использовать их в важной операции, поэтому хотел застраховать себя от случайностей.
Сразу после кабинета полковника Холандера Гастон наведался в узел и поинтересовался у оператора, о чем говорят новички.
— Анализируют последние события, сэр. Все, что с ними случилось на судне.
— А что произошло, по их мнению?
— Какие-то парни подрались с другими парнями.
— Что говорят про меня?
— Вы ведете себя странно, и вас совершенно не интересуют их ответы на задаваемые вами вопросы.
— Разумно. К какому пришли выводу?
— Что нужно ждать.
— Очень разумно. Ну ладно, слушай дальше.
Майор покинул узел и отправился к себе. Он проехал на лифте два этажа, быстрым шагом прошел по безлюдному коридору и толкнул дверь с надписью «Секция А».
При его появлении все находившиеся в комнате вскочили.
— Что-нибудь срочное, сэр? — спросил один из тех, кто ездил с ним в Управление полиции.
— Нет, пока никуда не едем. Лерой, зайди ко мне.
Гастон прошел в свой кабинет, следом за ним вошел Лерой, самый толковый оперативник майора.
— Так, быстро готовь липовые документы на перевод важного заключенного из тюрьмы Айсард к нам в лечебницу.
— Кто этот важный заключенный?
— Рамон Альварес. Составь запрос к администрации тюрьмы, схему доставки для согласования — маршрут по городу и все такое. Одним словом, ты знаешь, как это делается.
— Знаю, сэр. И куда потом девать эти документы?
— Это уже не твоя забота. Ты их составь и принеси мне.
— Это будет деза?
— Да, это будет деза.
— А роль подсадных сыграют те парни, что мы раздобыли в полицейском управлении?
— Да, Лерой, да. Что еще я должен рассказать тебе?
— Больше ничего.
— Тогда — вперед.
Лерой ушел, а майор Гастон отправился обедать. С этой работой он постоянно забывал поесть. Его врач после каждого осмотра читал своему пациенту длинные нравоучения о правилах питания. Но что делать? Времени всегда не хватало, а боли в желудке приходилось снимать таблетками.
Даже обедая на первом этаже в кафе для сотрудников, Гастон ни на минуту не переставал думать о деле. Операция, которую он планировал, была весьма рискованной. Предстояло схватиться с хорошо организованной и отлично подготовленной группой профессионалов.
Среди них были мужчины и женщины, которые умели легко растворяться в толпе — практически бесследно.
Всунуть им дезу не составляло труда. Гастон был уверен, что они ее проглотят и начнут готовиться, но вот что произойдет дальше…
Либо он со своими людьми вычислит ячейку и перебьет всю ее агентуру, либо ячейка вычислит его группу и уничтожит до последнего человека. Таких случаев хватало. Последний произошел полгода назад в Марбурге. Двадцать четыре человека были перещелканы в несколько минут, и среди них трое парней, работавшие раньше в местном Управлении.
О количественном составе ячейки тоже не было достоверной информации. По одним сведениям, их было пять-шесть человек, по другим — девять-двенадцать.
Чтобы одолеть такую группу в открытом столкновении, требовалось значительное численное преимущество, однако чем больше людей, тем заметнее они для вражеского наблюдателя. А наблюдатели будут. Ячейка ничего не делала без тщательной подготовки и разведки.
«Я сам, плюс пятеро моих оперативников, — считал майор. — Еще трое внештатников, проверенные ребята, хотя и обходятся дорого».
Задумчиво допивая кофе, майор расписался в счете, который ему подал официант, и поднялся к себе.
Лерой уже ждал шефа возле кабинета.
— Все сделал?
— Да, сэр.
— Ну заходи, посмотрим.
Майор Гастон сел в кресло и начал просматривать составленные Лероем документы.
Сначала он прочитал запрос на перемещение заключенного номер 12-534, которого требовалось перевезти в другую тюрьму. Причины перевода опускались, но так делали всегда. Любому было понятно, что в лечебницу перевозили для продолжения обработки.
Написано все было настоящим казенным языком чиновника, которому не было дела до заключенного 12-534. Кто этот заключенный, противник должен вычислить сам, тогда эта информация станет для него роднее и он будет относиться к ней с большим доверием.
Майору случалось самому получать от врага такие же полузашифрованные послания. Его люди бегали по городу, сидели в архивах, эксперты сутками не вылезали из лаборатории, и подброшенное «дерьмо» превращалось в «конфетку». «Конфетку» запускали в дело, и в лучшем случае происходил небольшой прокол, но чаще слышался грохот какой-нибудь ценной агентурной ветви.
Майор вздохнул. Это была война, в которой он участвовал, даже находясь в сортире. Иногда везло ему, иногда — его противнику.
— Молодец, слог выдержал, — похвалил майор и взялся за схему доставки заключенного из порта.
— Одно только меня смущает, сэр. Если мы везем столь ценного заключенного на автомобиле по улицам города, это же очевидная подстава…
— Как же его нужно везти?
— На айрмаке. Из порта сразу на площадку, ту, что на крыше Управления.
— Так бы мы и поступили, будь это свежий человечек, а этот 12-534 уже был переведен за бесперспективностью в тюрьму Айсард, просидел там долгих два года, и теперь его обычным рутинным способом перевозят в Управление, чтобы, скорее всего, убедиться в его ненужности и окончательно «списать». Ну как, есть возражения?
