— Сколько всего существует аорт?
— Много, нет смысла перечислять. Но они одинаковы по сути. Е-два ничем не отличается от Е-один или А-три. След чистильщика — магистраль — несет в себе множество функций. Помимо поимки людей, животных и ночных насекомых, то есть добывания пищи, Легион использует аорты для мгновенного перемещения. Легионеры и так двигаются быстро, но чтобы попасть из одной точки планеты в другую, они пользуются магистралью.
— Прямо по ней? — зачарованно спросил странник.
— Да. Сеть магистралей соединена в двух точках или замкнута, это как подойти к вопросу, поэтому покрытие стопроцентное. И это еще не все. Дело в том, что аорта — ожог на времени. А время как многослойный пирог. Очень многослойный, так сказать. — Кир хохотнул. — Чем дальше в будущее, тем след меньше. Поэтому с каждым годом аорта теряет свою силу. Но временные аномалии не исчезают. Странное это чудо природы, странное. Крутит временем и пространством, как хочет.
— Получается, что я видел все по-настоящему? Все то, что произошло здесь в прошлом? Картинки. Я думал, что это вроде помешательства или сна.
— Возможно, ты прав. Что ты видел конкретно?
Густав рассказал. Все это время хирург сидел, смотря на аорту, и от ее мерцания тени на его лице как будто вели свою собственную, отдельную жизнь.
— Просто поразительно, — наконец сказал он. — Я уверен, что ты никогда раньше не слышал о чистильщиках. Это она, аорта, каким-то образом сообщила и передала тебе информацию. Господи, а вдруг ты испытывал то, что испытывает Легион при перемещении по магистрали?
— Вряд ли их тошнит или они теряют сознание, — сказал Густав.
— Возможно. — Хирург принялся растирать немеющие от холода пальцы. Хотя ночь выдалась не слишком холодной, около нуля градусов, сидение на свежем воздухе и на ветру давало о себе знать. — Слушай, не хочешь еще раз наведаться туда?
— В аорту? — уточнил Густав.
— Да, прямо сейчас. Вместе со мной.
— Не понял юмора, — сказал странник, нахмурившись.
— Тут нет никакого юмора. Магистраль — одно из направлений исследований МКГ. Именно над ней построили «ледяную» ловушку для Легиона — ведь как иначе поймать этих тварей? Столько людей погибло, ты не поверишь. Там происходили просто невероятные вещи. Ученые уходили группами, ради перестраховки, но один раз они исчезли с глаз наблюдателей, а потом появились в нескольких километрах оттуда. Вернулись не все. Сказали, что внезапно вокруг потемнело и они потерялись, а потом — бац! — и кое-кого недосчитались. Ну, были и другие истории. Все официально задокументировано. Я некоторое время даже хотел посвятить себя изучению аорт, но передумал.
— Родители отговорили? — неожиданно спросил Густав.
Кир в ответ только нервно кивнул:
— Да, родители. Сказали, что это слишком опасно. Они вообще хотели, чтобы я остался на Луне. Но я решил быть хирургом на Земле. Думал, что так будет веселее жить.
— И не ошибся?
— Нет. Но аорты интереснее, чем лидеры. Аорты очень важная проблема, потому что они — узлы сообщений лидеров. И их капкан в перспективе. Это что-то, что очень значимо для них, иначе чистильщики не проложили бы магистрали первым делом. Я хочу узнать, что магистрали есть на самом деле.
— Для этого существуют другие люди. Специальные. Ты ничего не поймешь за час-два.
— К черту!
— А если ты погибнешь? — спросил Густав.
— Ты меня вытащишь.
— А если погибну я или просто не смогу выбраться? Вдруг не получится на этот раз?
— Должно получиться. Должно. Я в это верю. Я в тебя верю.
Кир посмотрел на Густава. Глаза его горели лихорадочным огнем, и это не было мерцание аорты. Это был фанатизм мальчишки, случайно дорвавшегося до пластмассового грузовика, о котором он мечтал долгие шесть месяцев.
Странник когда-то и сам был таким, когда-то давно, лет тринадцать назад, когда полез отбирать всамделишную чудную игрушку у тупоголовых мутов. Именно тогда он получил сейчас уже едва заметный шрам на нижней губе, трепку от отца, саму игрушечную машинку и урок на всю жизнь, что, прежде чем лезть в драку с желанием отобрать силой, стоит попробовать обменяться.
Кирилл хотел драки с Легионом. И ему нужен был свой шрам, чтобы понять, насколько это опасно.
— Веревка, с ее помощью ты меня спасешь.
Кир деловито, словно гусеница шелкопряда паутиной, обматывал себя альпинистским тросом, пропуская его между ног, оборачивая вокруг талии, накидывая на грудь. В конце концов он завязал какой-то хитрый узел и дополнительно сцепил конструкцию карабином.
— Думаешь, все пройдет настолько плохо, что тебя понадобится спасать? — спросил Густав.
— Я уверен в этом, — сказал Кир. — С аортой нельзя шутить, как и с речной стремниной, — она всегда опасна. И если я иду туда, совершаю последний шаг в пропасть, то я отдаю себе отчет, что подвергаюсь опасности. Возможно, операция пройдет гладко. Но я не исключаю и того, что меня жестко потреплет.
— И веревка спасет? Это нормально — идти в аорту с обычной бечевкой?
— А что ты предлагаешь? До меня такое делали не раз, это не я придумал.
— Даже так?
— Сейчас я зацеплю трос за корабль и оставлю двигатель включенным. Если ты не сможешь меня вытащить сам, то выбирайся из аорты, беги сюда и газуй, выдергивай меня настолько быстро, насколько позволит машина. И не бойся — лучше переломать ноги, чем сгинуть навсегда в магистрали.
— Или шею себе свернуть. А что, если ты исчезнешь до того, как я доберусь до корабля? — спросил странник.
— Чему быть, того не миновать.
— Немного опрометчиво с твоей стороны при беременной жене.
— Нисколько. — Хирург покачал головой. — Я знаю, что ты скоро уйдешь. Пойти за тобой следом я не смогу, поэтому именно сейчас существует единственный шанс для того, чтобы ты провел меня на магистраль и вывел обратно. Ты — лучшее решение для подобной затеи.
Кир повернулся к аорте, немного помедлил и зашагал к ней навстречу, на ходу разматывая кольца полосатого троса, висевшего на руке. Трос падал, проваливаясь в снег и оставляя в нем темную извилистую полосу, будто сшивавшую следы хирурга вместе.
Магистраль жила своей жизнью. Вблизи это было не столь прекрасно, как с высоты, но по-прежнему необычно. С земли казалось, что рытвину огромных размеров накрывает что-то грандиозное, словно купол или тоннель из непонятного света, похожего на переливы поверхности увеличенного в тысячу раз мыльного пузыря.
Густав осторожно шел за хирургом, постоянно оглядываясь назад и прикидывая, сколько метров по рыхлому снегу ему придется преодолеть, прежде чем добежать до корабля. Чем ближе они подходили к аорте, тем теплее становился воздух. Можно сказать, жарче. Но странник видел снег, ничуть не подтаявший и лежавший везде, где только можно. Разве что внутри и по краям магистрали он интенсивнее искрился и переливался.
