Чуть не оторвав корешок, Джу высвободил его с верхней полки, занятой плотно стоящими пухлыми томами, сдул сверху мелкую труху и протер твердый переплет рукавом. Заглянул под обложку – картотечный номер с первого раза запомнился ему верно. Дело было то самое. Оно относилось к разряду недоказанных, и гриф «закрыто» был желтого цвета – все обвинения сняты за невозможностью что-либо проверить и в точности прояснить обстоятельства.
Некоторое время Джу стоял с книгой в руках, сомневаясь, а так ли необходимо ему знать, что там внутри. Потом хмыкнул на собственные малодушные мысли и передвинулся поближе к окошку.
Помещение хранилища не было рассчитано на чтение и работу с материалами. Стеллажи стояли тесно; слабый свет из похожих на бойницы окон рассеивался меж них и позволял разобрать только проставленный красной краской номер на корешках переплетов и указатели алфавитных отделов; приткнуть тяжеленный том, попадись в руки именно такой, тоже было не на что.
Джу поставил ногу на нижнюю полку одного из стеллажей и примостил дело № 213 на коленку. Ощущение тайны слегка холодило душу. У Джу имелся вкус к распутыванию загадок. Жаль только, что на этот раз тайна была не из приятных. Джу потер кончик носа, чесавшийся от архивной пыли, и перевернул первую страницу.
И тут же чуть не выругался вслух. Его худшие опасения подтвердились – сразу и все.
Идя в архив, Джу рассуждал так: если государь Аджаннар действительно причастен к смерти его родителей, упоминаний о нем в деле не найдется даже между строчек, и более того – все материалы, что Джу увидит, могут оказаться слепой пустышкой от первой страницы до последней.
В деле, которое Джу открыл, отсутствовало начало. Неизвестно, с какого листа начиналась производство, но откровенно с полуслова. Вместо списка следователей, свидетелей и судей, положенного в предваряющей главе, лежал допрос некого кузнеца, слышавшего ночью шум возле собственной кузни. Выходить и наводить порядок он побоялся, так как думал, что это пьяные заблудились в темноте и по ошибке забрели к нему во двор. Приречье семнадцать лет назад было неспокойным и неблагополучным районом. Утром кузнец обнаружил, что замок на кузне цел и из имущества ничего не пропало; двор, однако, был весь истоптан посторонними людьми.
Джу быстро просмотрел десятка два листов, но опрошенные на них соседи даже и шума той ночью не слышали. Один показывал, что с вечера лаяла собака, другой нянчился с больным ребенком и плевать хотел, что там происходит на улице, третий был мертвецки пьян и ночевал в сарае при кабаке. Порядка среди листов дела не было, номера страниц не проставлены. Среди допросов ни с того ни с сего вдруг вклинивалась часть медицинского заключения, и будто бы не отсюда взятое свидетельство из пожарной части о чьем-то сгоревшем доме на противоположном Приречью краю Столицы – в респектабельном районе Вальялар…
Совершенно ясно для Джу стало, что подлинник родительского дела подвергся фальсификации. Кому это надо – красть начало от уголовного производства в ведомстве, где за архивами строго следят и где беды страшнее пыли документам грозить не должны? А путать листы дела или же так вести допросы, что в записях потом черт ногу сломит, – кому выгодно?.. Ну, в общем-то, ясно, кому.
Хотя, с другой стороны, подписи свидетелей, там, где они были, смотрелись по-настоящему. Отличались почерки и чернила. Бумага тоже вся была разносортная. К тому же, когда дело еще хранилось свитком, его умудрились подмочить. На листах были разводы от сырости: темные пятна – где больше, где меньше.
Все это в совокупности являлось одной большой уликой против того человека, в вине которого Джу начал убеждаться лично.
Джу положил родительское дело на высокий подоконник и вернулся в алфавитный отдел, чтобы разыскать Архата Помогая. Тут на полках стояло новье. Переплетики не тяжелые, не кожаные, а картонные, с пометками цветным лаком; бумага гладкая, без волдырей и опилок, и даже стиль письма в протоколах другой. А ведь всего ничего прошло с тех пор: одна его, Джу, маленькая жизнь.
Он вытащил три папки по Архату и поймал себя на том, что обращается с документами злобно, чего они никак не заслуживают. Это же не люди. Да и добрым быть он разве передумал уже? Он ведь только попробовал, и сразу получил результат – вот, в одиночку хозяйничает в архиве… Три следующие папки Джу снял с полок бережно, почти ласково. Архат был личностью с богатой биографией. Только в одиночку привлекался раз двенадцать, не говоря уже про соучастие и множественные свидетельские показания по чужим грехам.
Собрав историю похождений Архата в приличную по размерам стопку, Джу вернулся к своему подоконнику и вытащил из-за голенища нож. Он решился на воровство. Раз кто-то уже похитил начало следственных протоколов, чего ему, Джу, стесняться? Дело № 213 он извлек из переплета, подрезав скреплявшие страницы шелковые нитки. Часть вынутых листов он рассовал в неоконченные, а посему пока не сшитые дела Архата, часть спрятал у себя под одеждой. Жесткий переплет на деревянных планках встал обратно на верхнюю полку так хорошо, будто был наполнен первоклассными сведениями на тяжелой и скверной бумаге.
Едва Джу закончил, как заскрипела дверь и в помещение архива заглянул хранитель.
– Чего копаешься-то? – спросил он. – Помочь искать?
– Спасибо, я нашел, я только не могу решить, надо мне все это нести наверх, или хватит части, – откликнулся Джу. – Что-то очень много получается.
– Много – не мало, – поучительно произнес хранитель. – На чью карточку записывать – твою или Аглара?
– Аглара, наверное. Мне пока за раскрываемость не платят.
– Тогда снесешь ему бланк на подпись.
Стараясь не хрустеть при каждом шаге засунутой под кафтан бумагой, Джу вышел из лабиринта стеллажей и понес добычу на регистрацию. Идеи, как незаметно вынести документы за пределы префектуры уже роились у него в голове. Если бы Джу поймали, за преступное деяние подобного рода его вполне можно было бы обвинить в государственной измене. Но это его мало волновало. Он твердо решил провести собственное расследование и установить справедливость.
Загадка убийства кира Энигора оставалась нераскрытой. Тайну своего нанимателя Верзила надежно укрыл на дне Рабежского канала. Осмотр трупа выявил несколько повреждений колото-резаного характера, но получил ли их убийца до того, как отправился вслед за киром Энигором, или после, где-нибудь в шлюзах Запрудного, осталось неясным. Конвоировавшие преступника солдаты Первой префектуры в один голос утверждали, что несчастье с задержанным случилось в буквальном смысле под шумок – в тот момент, когда их группа столкнулась на мосту с большой компанией курсантов Военной академии, которые вели с собой гулящих девиц и орали песни на пять улиц. Охранники вместе с конвоируемым вынуждены были отступить к перилам моста, а потом якобы пытались удержать задержанного, но не сумели.
