Потянул, выкручивая ему руку, и на противоходе резко бросил, сжался в пружину и ударил ногами, отбрасывая Грешника назад. Подхватил «Задиру» и начал стрелять в спину, уже ускакавшего «джампера».
«…сука, шустрый какой…» — прилетело от Мухи: «…шухер! Тараканы…»
Меня резко повело в сторону от стульев, откуда выскочила мокрица — мерзкая коричневая тварь, с испачканным слизью и кровью хитиновым панцирем. Первый выстрел — и плюшка размером с мяч для регби хрустнула пополам, заливая все вокруг густым вонючим запахом тараканьего парфюма. Второй выстрел — минус еще одна гадина, выскочившая сбоку.
За ней третья и сразу четвертая. Мокрицы полезли из всех щелей наспех собранной баррикады. Револьвер щелкнул, прокручивая пустой барабан. Передо мной выскочил охотник, которого я спас от «джампера» и начал хлестать хитиновых деймосов тонкой шпагой, в которую превратилась его трость. Благородно, но бесполезно. Лезвие оставляло глубокие порезы на панцирях, но пробить не могло. А когда охотник попытался проткнуть мокрицу насквозь, то застрял.
Замешкался, вынимая шпагу обратно, и пропустил прыжок еще одной. Та вцепилась ему в ногу чуть ниже колена и охотник завизжал. Ткань моментально растворилась, будто ее в кислоту окунули, а тощая волосатая нога покрылась черной заплесневелой коркой. И корка стала расти, побежал по коже и скрылась под пиджаком. Дед уже не кричал, рухнул на пол с остекленевшими мутными глазами.
«…мда, такой хоккей нам не нужен…» — пискнул Ларс: «…Матвей, лови!»
Секира бы тут подошла лучше всего, но почему-то в ресторанах секиры по углам не валяются. Лучше бы вместо экзотических пальм для декораций рыцарские доспехи с оружием поставили бы. Так что пришлось хватать то самое тяжелое, что нашлось в окружающем хаосе. Ларс схватил самовар. Тяжелый, еще частично заполненный горячей водой, с трубой, в котором ароматно дымились шишки.
Хвойный запах даже немного прочистил голову, перебив кислую вонь от слизи и крови. Я схватил самовар поперек, расплескивая воду, поднял над головой и с размаху бросил на кучу мокриц, поглощавших тело мертвого охотника. Сразу же схватил обратно, но уже за ножки, и начал дубасить, как кувалдой. Сломал носик, смял толстые стенки, но и похрустел панцирями деймосов.
Скорее почувствовал, а не расслышал, крики со стороны, где оставалась Искра с семьей. Увидел, как в той части зала над головами людей мелькает тонкий огненный хлыст и бьют короткие молнии в наэлектризованном воздухе. Вот только каждый взмах становился все медленнее, огненный след короче, да и молнии только искрились, не причиняя вреда Грешникам.
— На прорыв! К выходу! Защищать посольство! — по залу пролетел громкий голос Исаева и несколько охотников, суетившихся впереди, развернулись и стали отступать.
— Да, да…уже бегу… — я кивнул, мысленно соглашаясь, и побежал в освободившуюся брешь в сторону, где дралась Искра.
Чоповцы отстали. Стеча крутился в центре, отбиваясь от проносившихся мимо «джамперов». В бой не лез, только прикрывал Банши, которая то ли проверяла раненых, то ли искала оружие и взрывчатку.
Я пошел вперед. Подхватывая телекинезом все, что могло пригодиться и тут же это применяя. Огромный шампур, с полусъеденным поросенком — гарпуном пригвоздил горбатого Грешника к стене, отбросив его от раненого охотника. Добил его стальной супницей, сначала проломив череп, уменьшив размер головы, а потом вбил котелок по самые плечи, оторвав одно ухо.
Вилки, столовые ножи — усиленные силой мэйна броски превратили меня в ходячий кулинарный пулемет. Метать не успевал — через раз мазал, но все равно пришпилил трех мокриц к полу и нашпиговал, как ежиков, двух Грешников.
А к моменту, когда дорогу мне преградили два «джампера» я уже плохо оценивал действительность. Адреналин, азарт фобосов, страх за Искру, разогретые мышцы в слиянии с Мухой и подпитанные силой мэйна — я не помнил, когда подобрал две толстых вилки для сервировки мяса.
Сорок с хвостиком сантиметров, приятный ощутимый вес и два острых десяти сантиметровых зубца. Можно и как дубинкой стукнуть, так и уколоть, причем вдвойне эффективней. С ходу не смог вспомнить аналога — не сай, не дага, по балансу и хвату на родную телескопическую дубинку похоже. Пофиг, назову грешкотык или грешкокол.
Крутанул ими и встал в защитную стойку, готовясь принимать первого Грешника. Не дождался, ушел в сторону и поймал на двузубец летящий в меня клинок, увел в сторону и пробил вторым грешкоколом в открытый бок. Отмахнулся от второго, пнул, пытавшегося подняться первого. И схлестнулся с третьим — тощим, настолько кривым и уродливым, будто это голем сделанный из коряг и веток.
Отбился, оттолкнул, оставив в его глазнице одну вилку. Призвал Ларса и свалил на его голову огромную бронзовую люстру. Она только громыхнула, раскидывая во все стороны битые стекла и щепки, а я уже летел сквозь это облако на зазевавшегося «джампера». Переломилась и вторая вилка, застряв в черном подбородке.
Искать что-то новое уже было некогда, перезаряжать «Задиру» тем более, «винчестер» я пролюбил, а что-то достойное запасное пока не приобрел. Так что финку в одну руку, канделябр с горящими свечами в другую, все это смочить полынью и вперед — на стаю крысиных фобосов, напирающих на гаснущий огненный круг защиты вокруг Искры и еще нескольких раненых охотников с эмблемами «Рассвета».
Брат Искры в драке участия уже не принимал — сидел с забинтованной головой, опершись на стену и медленно, роняя патроны, перезаряжал чей-то пистолет. Отец и еще несколько аристократов судя по виду настроены были воинственно, но толку от них было мало. Пули не причиняли ощутимого вреда крысам, только замедляли.
Вспотевшая и измученная Искра еле держалась, из последних сил поддерживая огненную даже не стену, а бордюрчик, который сдерживал рычащих крыс. У меня от ее вида, наоборот, второе дыхание открылось. И когда огонь, вспыхнув последний раз, опал, открывая путь крысам, то теперь уже я нес спасительное пламя.
Призрачные крысы заметно подросли в сравнении даже со своими жирными прототипами. Но так было даже удобнее — приличных размеров кабанчики, скалились и пытались цапнуть практически на идеальном уровне для удара. Канделябром по морде, финкой под челюсть — даже нагибаться не пришлось.
Я свалил троих, молясь только чтобы свечи не отвалились или не погасли. И что я не запнусь в моменты выхода энергии изгнания. Один крепкий удар, проломленный череп бронзовым канделябром или пропоротая до костей шкура — и фобосы вспыхивали, как облитые бензином. Часть энергии досталась и Искре — с ее стороны ударил новый огненный вал, оттесняя и выталкивая фобосов под мои удары, но не давая кинуться скопом.
Отбились. Изгнали больше десятка крыс, сожгли подранка «джампера», случайно запрыгнувшего к нам на банкет, и отогнали (это уже Охотники подключились) еще одного недобитка. Я устало кивнул и улыбнулся Искре, игнорируя все еще недовольный, но явно потеплевший взгляд ее отца, и, пошатываясь от энергетических приходов, побрел искать чоповцев.
— Держаться! Всем держаться! Помощь на подходе, — перекрикивая все, даже кровяные барабаны у меня в ушах, заорал Исаев.
И сразу же за его криком все здание вздрогнуло, зазвенели стекла и посыпалась пыль с потолка.
«…танки что ли в городе?» — удивился Муха.
«…нее, просто пушки подвезли…» — причмокнул профессор и запричитал как старый нудный дед, кем он, в принципе, и являлся: «…ай-яй-яй все же, какой позор для всего Ордена… Грешники в столице творят такой беспредел… Ой, что будет? Что будет?»
Снаружи бахнуло еще раз и затрещала крупнокалиберная очередь. А в дверь начали долбить тараном. Оставшиеся в живых Грешники начали отступать к сцене, но что-то я сомневался, что они добровольно и живыми сдадутся в плен.
Не дошли — ободренные помощью охотники — все, кто остался стоять на ногах, плюс освободившаяся охрана китайцев с такой яростью набросились на Грешников, что я даже выстрелить не успел (хотя перезарядился). Смели всех, хотя Исаев и что-то пытался кричать про пленных. Еще и мертвых допинывали, компенсируя пережитый стресс. Вот точно — позор и ай-яй-яй.
Входные двери, наконец, выломали и в зал вбежало несколько охотников с оружием наперевес. Я разглядел главного, и рука непроизвольно потянулась к только что убранному «Задире».
— Выдыхай. И держи себя в руках, — над ухом раздался тихий шепот Банши. — Арсеньева мы сейчас не достанем, только проблем себе наживем.
Даже на ауру переходить не нужно было — Арсеньев и Львов у меня уже на подкорке прописались
