К сожалению, жертвой одной из расчисток стала узкая полоска чахлого леса, будто наконечником стрелы нацелившаяся прямо на дом лэрда Далсера. Деревьев там было всего ничего, да и те кривые-косые, зато хватало кустарников. Будь дело пару лет назад, Дирт легко бы подобрался на дистанцию уверенного выстрела, и его бы никто не заметил до того мига, когда пальцы отпустят тетиву.
Теперь деревьев здесь не было, и кустов тоже. На длинных грядках огорода, зажатого между загоном для скота и спуском к ручью, выращивали зелень. Дирт не был карликом. Скорее наоборот, ростом перегнал не только сверстников, но и тех, кто постарше. Плечистым его, правда, не назвать, но все равно подбираться к врагам, используя для маскировки петрушку и горчицу, было чуть проще плавания по бушующему морю верхом на бронзовой сковороде.
Дирт впервые охотился на человека, и ему это не нравилось. Не в том смысле, что он не горел желанием выпустить стрелу в подобного себе – этих тварей он и за людей-то не считал. Вопрос в другом, Дирт понятия не имел, что за повадки у этой дичи, чего от нее следует ожидать.
Смешно, но, имея столь богатый охотничий опыт, он не мог примерить его на себя даже теоретически.
Допустим, возьмем банального рябчика. Вспугнув их выводок, ни в коем случае не следует мчаться следом сломя голову. Чем сильнее напугаешь, тем дальше разбегутся. Посиди не шевелясь, есть неплохой шанс, что через некоторое время они вернутся прямиком к тебе или появятся неподалеку. Птицы ведь не просто так здесь торчали, чем-то это место их привлекло.
На неподвижного человека они, если и заметят, то вряд ли обратят внимание. Выжди момент, подберись, не делая резких движений, замирая при малейшем намеке, что сейчас посмотрят в твою сторону. Если не поторопишься с выстрелом, скорее всего сможешь повторить, а то и не раз. Главное, чтобы наповал валило, максимум, что допускается, – вялые трепыхания крыльев умирающей дичи.
С косулей такой номер не пройдет, если уж напугалась, то умчится далеко и надолго. А вот неподвижного человека скорее всего тоже проигнорирует. Выбирай момент, когда видишь ее затылок, и подбирайся. И главное, под ноги смотри, худший враг охотника на копытных – треснувший сучок и вообще любой звук.
Дирт сильно сомневался, что, если сидеть посреди огорода неподвижно, его, даже увидев, проигнорируют. Человек – не косуля. А вот трещать сучьями можно сколько угодно, до врагов больше сотни шагов, они постоянно говорят друг с другом, что-то выкрикивают, шумно разгребают груды хлама на месте бывших домов, выискивая непонятно что.
Вряд ли они держатся настороже. Дирт не заметил ни одного агрессивного жеста, и арбалеты были не заряжены. Но вот группа, отправившаяся в сторону устья Смородинового ручья, заставила его насторожиться. Держались они как-то угрожающе, и это было непонятно.
Чего они там ожидают встретить? Лягушек опасаются?
Плохо, если умеют читать следы. Чуть выше, на бережку, он сорвал пару огромных лопухов, которыми сейчас и прикрывался. Маскировка так себе, но на фоне яркой огородной зелени, может, и сойдет. Хорошо, что дело происходит не в августе прошлого года. Лето в этих краях обычно дождливое и редко напрягает духотой, но в том месяце сделало исключение. Ни капли за двадцать с лишним дней не выпало, ручей обмелел, а жара стояла такая, что засохли все грибы, даже неистребимых поганок не осталось.
Хотя нет, на прошлой неделе был ливень. Слишком короткий, земле нужно куда больше влаги. Но вчерашний белый гриб – хорошая примета. Они без дождей расти не любят, значит, погода того и гляди изменится.
Огород выглядел не таким пышным, как бывало обычно. Но и не сказать чтобы совсем уж засох. Спасибо хорошей весне, да и начало лета что надо выдалось. Некоторым, правда, тогдашние затянувшиеся дожди поднадоели, зато сейчас пригодились – зелень влагу любит.
Дирт не просто так забивал голову раздумьями о превратностях климатических процессов. Он верил, что агрессивные мысли дичь каким-то образом чувствует. Не раз ведь сталкивался с ситуацией, когда олень за миг до выстрела поворачивает голову, уставившись перепуганным взглядом. А ведь никакого шума перед этим не было.
Но рано или поздно мысли о зелени и прочем пришлось оставить. Дирт подобрался к самому краю обрыва. Его и обрывом-то язык не поворачивался назвать – здесь это просто крутой спуск, поросший травой. Никакой глины с камнями, плотный дерн. Странно, но на листьях и стеблях видны остатки росы. Казалось, прошла вечность с рассвета, но нет же, приметы говорят совсем о другом. Да и светило не успело подняться как следует.
Дальше двигаться уже не просто опасно – это бесшабашная наглость. Пара шагов, и начнется зона, в которой камнепад разнес все. Куски вывороченного дерна, россыпи камней, комья земли. С лопухами в руках он там будет выглядеть растолстевшим тараканом на куске белоснежной бересты.
Между камней, недавно упавших с небес, показалась мордочка мышки-полевки. Глянув на Дирта с укоризной, будто обвиняя его во всем этом разгроме, малышка скрылась.
Вот ведь неистребимое племя.
Его все еще не видели, а вот он мог различить скрытые прежде подробности. У стены наполовину разрушенного сарая, прислонившись к ней спиной, сидели четверо хеннигвильцев: преподобный Дэгфинн, Агнар, Мади и соседка Фрита. Одежда кузнеца была испорчена подпалинами, а лицо превратилось в маску из запекшейся крови. Дирт узнал его по кожаному поясу с бронзовой пряжкой, да и таких широких плеч ни у кого в селении не было. Его руки были связаны, у остальных свободны. Чем-то, видимо, насолил, или опасаются чудовищной силищи человека, много лет не расстающегося с молотом.
Хотя, если приглядеться, то и на лице Дегфинна можно заметить следы побоев. Ему досталось куда больше, чем вчера Мади. По тому и не видно, что недавно ему устраивали взбучку.
Толстуха Фрита, нервно сжимая складки простенького платья, что-то постоянно нашептывала преподобному. Изредка он отвечал, но, о чем идет речь, понять было невозможно.
Возле пленников на чурках, напиленных руками Дирта, сидели два охранника. К своим обязанностям они относились наплевательски, почти не поглядывали в сторону сарая. Все равно хеннигвильцам бежать некуда – позади море, впереди основные силы врагов.
Сил, кстати, осталось не так уж много, Дирт насчитал двенадцать человек. Неизвестно, правда, сколько их в доме, но вряд ли толпой набились. Один из врагов был ранен, с его окровавленной головой возился второй. Не похоже, что дело серьезное, пострадавший улыбался и что-то непрерывно рассказывал с безмятежным видом.
Эта парочка привлекала Дирта больше всех других. Они не бродили, как большинство остальных, сидели достаточно близко, у руин того дома, что раньше стоял напротив, оба сняли шлемы, ослабив таким образом защиту.
