– А, в общем, ничего нового. Как и раньше было. Наполеон в России терпел «победы», Кутузов одерживал «поражения», кончилось тем, что Наполеон потерял всю армию с артиллерий и кавалерией и бежал обратно во Францию… А потом парижанки балдели, глядя, как казаки в Сене голышом купаются. Прям заколдованный круг какой-то для гостей из Европы… – Дима крутит сокрушенно головой, ехидно фыркая при этом.
– Ну да, в общем, похоже. Короче, то шапками закидываем, то трупами, как татары под Феодосией, – не удерживаюсь от глупого желания блеснуть эрудицией я.
– Это в Крыму, что ли? – уточняет очевидное Дима.
– Ну да. Там до татар генуэзцы сидели. А до генуэзцев – греки. Но вот пришли татары, осадили последнюю крепость Кафу, будущую Феодосию. А взять не получается – отстроена лихо. Татары и накидали через стены катапультами чумных трупов, у татар в войске была чума. Чума и в крепости началась. Генуэзцы слились и удрали на кораблях в Европу. Отлично тогда прокатилась «черная смерть» – четверть Европы перемерла. А всего за семьдесят пять миллионов умерших насчитали…
Майор качает головой неодобрительно:
– Если верить, что есть такой механизм, который позволяет тупым идиотам побеждать разумных людей, то это многое объясняет. Только вот нет такого механизма. И еще трупами заваливать нечестно. Про прицельное метание чумного трупа татарами во врага ты рассказал. А вот чтоб нечумными закидать? Никто, кроме русских, так не умеет. Зачем нам вообще эти танки-самолеты? Мы все равно ими воевать не умеем. А зато трупом попадаем белке в глаз с двухсот метров. И шиш нас возьмешь. Мы сначала расстреливаем половину армии перед войной, потом вторая половина сдается в плен, а оставшиеся бросаются прямо по минам, прямо на пулеметы, отчаянно мудохая друг друга из-за одной винтовки на троих. Немецкие танки аккуратно пятятся, летчики, насбивав по пятьсот – шестьсот русских самолетов на брата улетают к евгенематери, пехота с минимальными потерями организованно отступает к Берлину. Германская промышленность производит десятки тысяч новых боевых машин, но они не нужны – русские почти ничего не могут уничтожить. А если что попортят сдуру, то тут же восстанавливается доблестными ремонтниками. Зря, короче, добро переводят. А тут и делу конец. Капитуляция. Занавес.
– И тем не менее много идиотов в это вполне себе серьезно верят.
– Да вот не «тем не менее», а победили правильной войной. Схватились с противником, который превосходил нас по людскому и промышленному потенциалу даже изначально – не слушаем сказки, а смотрим внимательно статистику не по голой Германии, а по всему базису, который оказался в распоряжении Гитлера, а в самый тяжелый момент превосходство их вообще было пугающее. Мы убили и покалечили практически всех солдат противника, уничтожили практически всю его технику, сожрали все его оборонительные рубежи вместе с теми, кто их оборонял, и пришли в самое его логово. А то бы он нас туда пустил, ага. Нечего слушать сказки про наши чудовищные потери против ерундовых немецких. Так просто не бывает. Вот почему финны нам Зимнюю войну слили? А потому, что вся их армия была уничтожена. Другой причины нет. А что говорят про это всякие придурки? Уже много десятилетий говорят совсем другое. Мы трупами завалили, а они очень трупов летающих боятся и сразу сдаются, как только побольше накидаешь. Так, что ли?
– Ну получается, что так… – Мы улыбаемся друг другу.
– Опять же надо понимать, что всякий, кто обсирает хоть какой-нибудь элемент нашей цивилизации – народ ли, вождей ли, методы ли, – тот заведомая сволочь. Эти крысы придерживаются концепции «неправильной победы» – изначально фальшивой, нереальной. Неправильных побед вообще в природе не бывает. Как и ненужных войн. Цель же этих подонков одна: обосрать наш народ, унизить его и таким образом подавить дух, прикрутить потенциал. Только это. Все разговоры о конструктивных работах над ошибками, что народ хороший, зато вожди плохие, – полная фигня. Сейчас уже и последний идиот эту воду в ступе не толчет, только купленные русофобы. Все сто процентов. Не ищите среди них заблудших – все до одного враги. Очень это хорошо видно по тому, с каким пиететом они относятся к фальшивкам, которые сфабрикованы на Западе. Мы-то изначально не верим советской пропаганде, а они свято верят геббельсовской. Как бы. Эта сволочь считает, что нам присуща лживость, а западным людям присуща правдивость. За одно за это помочимся в глаза таким «историкам». И самое главное, не будем уподобляться этим жуликам и идиотам, которые верят, что русские варвары способны победить цивилизованных немцев с помощью своего зверства. Стратегическая континентальная война выигрывается ТОЛЬКО тогда, когда ты убил больше солдат противника, уничтожил больше его техники, разгромил наглухо больше его частей и соединений. Это аксиома. И уж конечно, немецкие стратеги исходили из нее стопроцентно. Сейчас находятся придурки или сволочи, которые говорят, что мы как-то победили немцев и всех их союзников, понеся сами неисчислимые потери, а им нанеся скромные. Это не бьется ни с чем, кроме наглости заявляющих и заведомо фальшивых цифр. Я вот просто не знаю, сколько мы солдат потеряли. Да, мне известны цифры, в том числе наиболее достоверные, но я под ними не подписываюсь. Мне также неизвестно, сколько потеряли немцы, хотя разные цифры гуляют. И никому, кстати, неизвестно, а кто думает, что ему известно, тот придурок. Но я знаю совершенно точно одно – мы убили немецких солдат больше, чем они наших, так говорит аксиома континентальной войны. И больше не на децл какой-то. К моменту полного уничтожения военной машины Германии, при нашем вкладе в это не менее девяноста процентов, наша военная машина была как огурчик и была готова сразиться со всем миром. Это непреложный факт. И вот имея такие железобетонные рамки, некоторые выродки все пытаются за них вылезти, все врут-завирают, ссылаясь на мюллер-гиллебрандтов и прочих беобахтеров. Так не верьте же, что это заблудшие овечки. Это вражины, которые крепко ненавидят русский народ, раз не гнушаются плавать в таком дерьме.
Майор заканчивает выданную на одном порыве речь, глубоко вздыхает.
– Это все из-за лекции, – немного виновато говорит он, помолчав. – Так-то я язык на привязи держу.
Немного неловкую паузу нарушает просунувшийся в палату врач по прозвищу Бурш:
– Вот приполз змий и говорит… И говорит змий, что коллегу уже ждут внизу. Целая толпа веселеньких водолазов.
– Ну, Николаич, до скорого! До встречи, Дима! Честь имею, товарищ майор!
Жмем друг другу руки.
Когда уже спускаемся по лестнице, Бурш вполголоса дополняет:
