Кукольник убил за это время еще раз, как и в прошлый я незаметно ни для кого, вытащил остатки души из кишок, чтобы сделать себе деньги. Малость, но она была мне сейчас нужна как воздух. Постоянная ходьба по грязи и плохим кварталам убивала мою одежду и обувь, пришлось отдавать её в починку и с каждым разом она выглядела все хуже и хуже. К тому же ничем не устранимый запах, когда я контактировал с трупами различных степеней разложения, преследовал меня почти повсюду. Я который раз жалел, что когда у меня были деньги, я выкидывал старые, потрепанные костюмы и башмаки, ведь сейчас моя нынешняя одежда выглядела куда как хуже.
Даже полицейские заметили изменения во мне и подтрунивали, что еще месяц — другой и я буду выглядеть как нормальный житель Ист Энда. Понимая, что они по — дружески шутят я улыбался в ответ, они не были виноваты в том, что сейчас со мной происходило. Мне не нравились собственные мысли, что я ждал, когда Кукольник убьет снова, ведь только так я мог пополнить свои резервы, крохами с его «стола». Эти мысли пугали меня, и я раз за разом отгонял их, но взгляды девушек с моей группы на меня, когда я сидя на половинке аристократии выглядел хуже бедняков с другой сторону класса, просто портили мне настроение. Когда я услышал в свой адрес «нищая ищейка», то не выдержал и пошел к директору, ведь я работал! Учился лучше всех! Почему я должен был терпеть такое унижение от своих сверстников? Даже Роберту, сыну портного, родители давали деньги! Пусть мало, сколько они могли, но все же этого хватало, чтобы выглядеть прилично для человека своего сословия. Я же с каждой неделей выглядел так, что хоть опять пересаживайся к простолюдинам. Не работать я не мог, я отчетливо понимал, что работа с полицией давала мне колоссальный опыт, какого я не приобрел бы во время учебы, не считая того, что теперь я не мог просто уйти, пока Кукольник убивал. Это был явно кто‑то из наших, я разрывался между желанием поймать его и отправить на виселицу, и собственным грязным мыслям, что тогда и моим мелким денежным вливанием на ближайшие три года наступит конец. Совершеннолетие у меня наступит только через три года, когда можно будет сдавать душу, а как мне протянуть хотя бы до конца этого, я не знал.
— Рэджинальд прости, но я не могу ничего сделать, тут он в своем праве. Вот если бы твоя мать попросила, чтобы её сделали твоим опекуном, еще можно было поднять этот вопрос на совете цеха, — сказал мне сэр Рональд, когда терпение мое лопнуло и я пришел к нему.
Отчетливо понимая, что мама никогда не пойдет против отца, я только поблагодарил его и кипя от гнева, ушел.
Так шло время, а моим последним унижением стало, когда на день рождения полицейские скинулись и купили мне новый костюм, добротный из хорошей ткани, но простой. Я конечно же поблагодарил их и одевал его на работу, но стоило ребятам из колледжа увидеть однажды меня в нем, когда я возвращался засветло с работы, как моя репутация опустилась ниже некуда. Прошли те времена, когда моя работа вознесла меня на пик популярности, сейчас эта новость давно стала неактуальной и никому не интересной, все говорили только о повышении напряженности на фронте и о Республики, которая провела успешную атаку, захватив сотню пленных с наших окопов. Все тут же заговорили о необходимости возобновления боевых действий и газеты словно забыли о маньяке, который продолжал убивать. Сейчас реже, чем прежде, но каждый месяц было по одной жертве.
Хорошей новостью было то, что цех заставили выделить комиссию, которая занялась расследованием его злодеяний, плохой же новостью для меня стало то, что этой комиссией стал я один. Да я, меня просто вызвали на совет цеха и в присутствии всех объявили, что раз я занимаюсь этим делом совместно с полицией, то главой и в общем‑то вообще всей комиссией целиком от цеха ремесленников становлюсь я, отчитываюсь я за свою работу перед советом раз в квартал.
Мои робкие попытки сказать о финансовых трудностях ни к чему хорошему не привели, совет пообещал запросить у тайной полиции увеличение моего вознаграждения до двух гиней, вот только они по — прежнему будут идти опекуну. Когда я попытался сказать, что не получаю ничего с этих денег, глава цеха цинично улыбаясь мне сказал, что это легко исправить, обменяв свой камень, слишком большой и ценный для моей текущей работы в качестве мальчика на побегушках полиции, на другой, менее ценный.
Сжав зубы, чтобы не ответить ему матом в ответ, я вежливо отклонил его предложение, заработав еще один взгляд злобы и ненависти.
Как сказал мне сэр Рональд наше противостояние вышло из отношений отца и сына, сейчас на кону была репутация главы цеха, которому противился даже не простой подмастерье, а ученик! Многие его недруги, которые претендовали на место главы с особым интересом сейчас следили за этим противоборством, через два года были выборы нового главы и как он выйдет из этой истории ему обязательно припомнят при будущем голосовании.
Спасением для меня было ещё и то, что я был учеником, получая зарплату не от цеха, а от тайной полиции. Если бы я был подмастерьем или даже мастером, то глава легко мог сломить меня, просто не давая клиентов и работу, оставшись без неё и средств существования я просто вынужден был пойти ему на уступки. А вот так, когда мое проживание и пропитание обеспечивал колледж, я мог существовать без поступления денег из вне, но опять же, все это было до поры до времени. Как только я заканчивал обучение и становился совершеннолетним, цех мог меня лишить работы в полиции, а также вообще любой другой работы, оставив без заработка. Тут мог помочь только отъезд в какой‑нибудь Богом забытый уголок и работа в пункте обмена, либо…Мне всегда становилось страшно при этих мыслях, и я гнал их прочь, вот только время неумолимо бежало, отсчитывая месяц за месяцем, приближая экзамены этого года.
Где‑то за обедом на Холброн стрит
— Рад вас видеть сэр Рональд, — серый и совсем не приметный человек, в простом суконном мундире без малейших различий, никак не вязался с окружающей его обстановкой. Великолепный особняк по середине Мидл Тауна, а также десятки слуг в красных с золотым шитьем ливреях вокруг, словно подчеркивали этот контраст. Обычный служащий, каким он старался выглядеть, просто не мог бы позволить себе богатство, которое его окружало.
— Давно вас не было видно.
— Добрый день сэр Артур, — директор улыбнулся и пожал протянутую руку, — я не был этому причиной.
— Да, да, вы правы, — глава тайной полиции улыбнулся, но глаза остались безжизненными и смотрящим словно сквозь человека, — проклятые докеры со своими стачками, да и республиканцы в последнее время подкидывают все больше работы.
