Шаги узников и охраны отзывались под сводами узкого коридора гулким затухающим эхом. Мрачно мерцали факелы.
Шли недолго. Лишь поднялись на второй (а скорее – первый) этаж, оказавшись в небольшом круглом зале с чрезвычайно узкими – в толщину кирпича – окнами, забранными через одно деревянными ставнями. В зале оказалось тепло, даже жарко – прямо напротив винтовой лестницы, поднимающейся из подвала и уходившей дальше куда-то вверх, весело потрескивал дровами камин. Языки желтого пламени плясали на бронзовых канделябрах, стоявших на круглом, чуть смещенном влево, к окнам, столе. В канделябрах тускло горели свечи, судя по копоти, сальные – местного кустарного производства. Низкий, черный от постоянной копоти, потолок и столь же закопченные стены производили весьма мрачное впечатление, еще больше усиливающееся угрюмым видом стражников и какими-то непонятными балками, располагавшимися под потолком рядом с камином.
Там же, у камина, спиной к вошедшим, стоял какой-то широкоплечий верзила в черном кожаном плаще. Услышав шаги, верзила медленно повернулся…
Алексия ахнула и невольно попятилась. Подобное чудище она не видела даже в кошмарных снах! На сильном, вполне человеческом, разве что высоченном и мускулистом, теле покоилась голова осьминога! Абсолютно лысая, с пульсирующими синими жилами, покрытая гнусной зеленоватой слизью! Носа не было вообще, а вместо рта – костяные губы! И желтые глаза, немигающие очи жуткого морского гада, поднявшегося из ведомых глубин.
– Вижу, я тебе понравился, – проскрежетал безгубым ртом «гад».
Больше он ничего не говорил и ни о чем не спрашивал. Действовал!
Повинуясь знаку хозяина, угрюмые слуги, сноровисто привязав девчонку к вертикальной, стоявшей в простенке, балке, сразу же занялись Сержем. Схватив мальчишку, проворно сорвали с него бушлат и тельник, да, с хрустом вывернув руки, вздернули… на дыбу! Да-да, именно так и называлось это средневековое приспособление, стоявшее у камина – станок для пыток!
Не выдержав, Серж закричал от боли… Дернулась и Лекса… однако ей тут же сунули в рот кляп, надо сказать – весьма умело. А дальше словно бы забыли про узницу… Занялись несчастным мальчишкой.
Какой-то потный, голый по пояс малый – настоящий атлет, – сняв висевший на стене кнут, несколько раз с оттяжкой хлестнул мальчика по спине. Несчастный дернулся, закричал… Брызнувшая кровь щедро окропила выложенный каменными плитками пол…
Палачи ничего не спрашивали, даже между собой не говорили. Просто тупо делали свое гнусное кровавое дело, повинуясь скупым жестам хозяина, того самого редкостного урода с осьминожьей мордой!
Наверное, они вполне могли бы забить Сержа до смерти. Перебили бы позвоночник, или несчастный просто умер бы от боли, неважно. Могли бы, спокойно могли бы. Но старший пока этого не приказывал. Мало того, вдруг, прекращая экзекуцию, махнул рукой… Рука у монстра тоже оказалась странной – двойной! Даже не рука – щупальца! Длинные, с присосками, щупальца.
Алексия затрясла головой, замычала, силясь вытолкнуть кляп языком. Хоть что-то бы обещала… хоть поругалась бы! Девушку пока никто не трогал – вертись.
Вытащив из-за пояса тусло блеснувший нож, пучеглазый монстр подошел к пленнику и, не говоря ни слова, срезал с его плеча кусок кровавого мяса… Срезал и тут же засунул в рот, начал смачно жевать… затем аппетитно рыгнул и снова потянулся за пищей…
Потянулся и замер… Обернулся, щерясь кровавой улыбкою…
– Говорят, от боли увеличивается печень. Посмотрим, так ли.
Снова сверкнул нож… Удар… Брызнула кровь… Висевший на дыбе пленник истошно закричал, изогнулся в последней конвульсии… и, закатив глаза, резко обмяк – умер.
Ловко вырезав печень, кровожадный монстр припал к ней губами… сожрал кусок. Потом аккуратно положил кровавые ошметки на стол и подошел к бледной от ненависти и ужаса Лексе.
– Я – Маар, властелин здешних мест, – вытерев с костяных губ кровь, мутант, наконец, представился.
Представился вполне светски, с учтивой улыбкою, словно бы подошел познакомиться на балу. Долго, почти целую минуту, тварь, не мигая, смотрела Лексе в глаза. Посмотрела… и вдруг отшатнулась:
– Я что-то не ощущаю твоего страха, девочка, – прошипел Маар. – Значит, ты и вправду – Мастер. И будешь верно служить мне. Будешь, будешь, никуда не денешься. Иначе с тобой будет то же, что и с твоим непутевым родичем. Правда, такой легкой и быстрой смерти я тебе не подарю. Нет, милая, умирать ты будешь долго… долго и мучительно больно. Я посажу тебя на кол и буду тобой завтракать… обедать и ужинать… А? Вижу по глазам – впечатлилась! Это и впрямь жуткая смерть, девочка, – быть посаженной на кол. Но перед этим я все же доставлю тебе удовольствие – отдам для потехи моим верным слугам. Это справедливо, не правда ли? Сначала – сексуальное удовлетворение, а затем – долгая и мучительная смерть. Что мычишь? Хочешь мне что-то сказать? Или просто плюнуть в лицо? Но я не люблю невежливых. Да и говорить с тобой мне еще рано.
Сказав так, монстр громко расхохотался и дал знак слугам:
– Уберите ее! Пусть пока поживет… недолго.
Обезображенный труп Сержа бросили тут же, у оконца. Это было первое, что увидела Лекса, придя в себя и пытаясь выбраться из темницы. Обглоданный, с вытекшим левым глазом, Серж… братец…
Вот так, значит… вот так… Кажется, в древних книгах это называлось «перейти Рубикон» или «краев не видеть». Монстр, кто бы он ни был, сосем обнаглел. Донельзя! Одно дело украсть… для выкупа… или просто для шантажа, чтобы потом договориться… И другое дело – вот так…
Ах, Серж, Серж…
Думать и переживать долго не дали. Лязгнул засов. В узилище вбежали четверо. Еще двое, с горящими факелами, встали по краям двери. Вбежавшие сразу же набросились на пленницу, принялись пинать ногами – избивать, а затем сорвали с девчонки одежду… Правда, дальше ничего гнусного не совершили, просто принесли с улицы кучу навоза да, мерзко хохоча, швырнули в нее голую Лексу. И, немного поглумясь, ушли, не забыв запереть за собой дверь.
Ближе к вечеру снова явились – снова били, правда, не сильно, а так, словно бы для порядку. Измазали, изваляли в навозе… Смеялись. Потом так же быстро ушли… чтобы примерно через час-другой явиться снова. И опять – издевки, побои, навоз…
Лекса уже не плакала и не ругалась. Ни одной мысли в голове! Одна тупая злоба… да и та скоро ушла, осталось лишь одно безразличие…
– Завтра! – где-то под утро, уже уходя, один из мучителей оглянулся. – Завтра мы позабавимся с тобою как следует. А потом… на кол! Ах-ха-ха-ха!!!
