— Не видел, но знаю, что ты тогда не застрелил зверя, а заарканил… Ты притащил его полудохлым, с обгорелой шкурой, пропитанной кровью и дымом…
— Ты осуждаешь меня…
— Да, Олаф. Но я знаю, что прежде и у тебя был друг… что Варт был твоим другом… Иначе я бы тебе этот поступок так не оставил, Олаф. Забудь про это безумие… про этого зверя.
— Ангрифф не просто зверь, Бйерн… Его не сожгли даже «драконы»…
— Олаф, я не знаю, что здесь было, но Ангрифф — просто сильный зверь.
— Бйерн, ты видел, что он сделал с этими бойцами?
Он насупился еще суровей и опустил голову еще ниже…
— Видел, Олаф…
— Нет, их ожоги скрыл снег… и ты не посмел открыть их раны…
— Я особо не трогал их… Их обмундирование повреждено, техника почти вся выведена из строя… Я забрал у них только ножи, энергоблоки и регенератор…
— Иди смотри…
— Не нужно, я знаю, что дикие скингеры меняются без серьезных коррекций системы… Знаю, что они становятся сильней и злей, что мощность их излучения возрастает… что они применяют это излучение как оружие чаще…
— Иди смотри… Смотри, что сделал Ангрифф… Смотри на его расправу…
Но Бйерн надел маску, скрывая лицо, разогнал бич, спустив разряд в воздух, и его занесенные снегом звери поднялись, натягивая постромки… Бйерн на ходу запрыгнул на платформу и еще раз спустил разряд, подгоняя сереющих на глазах зверей… Их шкуры темнеют вслед за небом и равниной… И ветер рвет их мех все сильнее, срывая с него последние снежные искры, гаснущие в глухом мраке… Начинается… Бйерн гонит зверей, и без его усилий сломя голову несущихся к укрытию… Но буран нагоняет нас, отступая с территорий неприступного Штормштадта…
— Олаф, этой бури нам не обогнать! Надо остановиться и переждать!
— Нет!
— Энергии защитному полю хватит!
— Нет! Отдай мне бич! Я буду править!
— Не дам! Это моя упряжка, Олаф!
— Мы не будем стоять и ждать! Он здесь — Ангрифф! Он идет следом — с этой бурей, с бураном!
— Ты одержимый!
— С бурей пойдем и мы!
— Мы не пройдем! Ты только загонишь зверей!
— Дай мне бич!
Я жестко схватил его за руку, но он сорвал мой захват…
— Что ты делаешь, Олаф?!
— Дай мне бич! Я знаю, что делаю!
— Ты не заставишь зверей!
— Заставлю!
Я, не дожидаясь ответа, выхватил бич у него из рук, нахлестывая снежных тварей… Но ветер чуть не сшиб их, и пришлось развернуть упряжку к ветру, резко тормозя… Мне едва удалось сдержать зверей и заставить лечь в снег… Теперь только ждать и терпеть… А после — гнать изо всех сил. Скингеры пригнули головы, прячась в густом меху… Бйерн включил защитное поле платформы, но энергия на исходе, и полю не хватает мощности… Я подключил маску вслед за товарищем, ожидая первых ударов ветра…
Но что это?.. Что-то стоит на границе непроглядного мрака камнем… Что-то рвется с ветром из надвигающейся стеной мглы… Ангрифф… Среди снежных игл блистает злой глаз зверя… Ангрифф! Израненный, он идет ко мне… Никто не смог убить его — никто… Теперь он пришел с бурей сразиться со мной, уничтожить меня… Я убью его — убью зверя. Я сжал руку на рукояти бича, сходя с опущенной на снег платформы, выходя из защитного поля…
— Олаф!.. Какого черта!..
— Он здесь!.. Он пришел сразиться со мной…
— Олаф!..
Бйерн не бросит упряжку, не пойдет за мной — он никогда не теряет головы, не следует за теряющими голову… Он никогда не поймет, что этот зверь пришел с бурей — пришел уничтожить меня, нас всех… Он всегда будет думать, что Ангрифф — просто дикий зверь… Но я знаю… И не будет мне покоя, пока я не отомщу ему — пока я не сожгу его шкуру… или пока он не сожжет — мою…
— Ангрифф!
Он отходит, отводит меня во мрак, невидимый во тьме бури… Но его мысленный фон различим четко — я читаю его мысли, я ощущаю его злобу…
— Ангрифф! Ты уходишь от меня! Тебе не заманить меня во мрак! Ты пришел за мной, так иди ко мне и сразись со мной! Ангрифф!
Он отозвался надсадным криком — звенящим кличем скингера… Я не вижу его, и он не входит в мое поле зрения, но я спускаю разряд за разрядом, освещая мрак холодным огнем бича… Ветер сшибает меня с ног, но я хлещу его горящим кнутом…
Бйерн встретил меня молча, придавив тяжелым взглядом из-под отключенного и прозрачного затемнителя. Но я влетел в защитное поле, поднимающейся над прочным настом платформы, не обращая внимания на его неуклюжее осуждение. Мой кнут взвился над хребтами занесенных ледяной пылью зверей, и они вырвались из-под рассыпающихся искрами снежных заносов… Затишье внезапно навалилось на нас тяжким грузом, оглушая звенящей тишиной и ослепляя ярким светом. Но нас настигает очередным порывом ревущая буря и грозовая тьма — и этот сумрачный рокот только кажется таким далеким… Я гоню зверей, не жалея заряда бича… Бйерн угрюмо следит за послушным моей руке хлыстом, за несущимися вперед зверьми, за застывшим вокруг нас сиянием снежной пустыни… Он мрачнеет с каждым взмахом гудящего высоким напряжением кнута, с каждым рывком взведенных страхом зверей, с каждым выпадом жалящего нас в спины ветра…
— Олаф, буран нагоняет нас… Тормози…
— Теперь нельзя стоять и ждать! Теперь звери упадут и не встанут! А мы — замерзнем!
— Мы не можем нестись так дальше! Шальк выбился из сил! Тормози! Его нужно выпрячь!
Черт… Бйерн прав, замыкающий еле удерживает скорость… Я подстегнул головного, чтобы этот мощный зверь тянул сильнее, но замыкающий… Он просто дохнет!.. Мы должны выпрячь его сейчас, должны остановиться… Но, остановившись, мы потеряем упряжку… Сейчас этими тварями движет только инерция рывка — запредельного страха перед обрушенными на них ударами бича и бурана… Стоит нам оборвать этот инертный страх, заставляющий их нестись вперед, они падут без сил и не поднимутся… не поднимутся… Но у нас нет выбора.
— Держись!..
Я торможу резко, с разворотом… Зверей заносит, и они валятся в снег, ломая наст, вздымая блистающую дымку ледяной пыли… Мы не справились с управлением, но не сорвались, устояв, — не провалились под разломанную корку промерзшего снега, не напоролись на вздыбленные над настом льдины… Мы выстояли, преодолев все крены трудного разворота, и расцепили руки, примерзшие к прочным поручням, сойдя на крепкий наст с остановленной и выровненной в воздухе машины… Бйерн бросился к загнанному зверю — замыкающему, замертво рухнувшему на вспоротую когтями обледенелую корку… А я кинулся поднимать головного…
— Он не встанет, Олаф! Прекрати!
