— Что вы имеете ввиду под словом «дальнейшее»?
— Ну, например, получение этой информации кем-нибудь из того же «лотоса» (дался им этот стиральный порошок). И тогда у полиции появится специалист по вам. Но возможен и компромисс.
— Ну и что? Бы же сами сказали, что я все равно обречен! Так какая мне разница? И какой смысл вообще говорить с вами?
— Герр вервольф, вы слишком спешите, тут ваша оперативная хватка ни к чему. Давайте выпьем чего-нибудь покрепче, хотя бы вот этого бывшего армянского коньяку и поговорим если не как «собратья» то хотя бы как «товарищи по клубу». Откупорьте, будьте добры, у вас это отлично получается. Кстати, не хотело бы вам уехать куда-нибудь в дикие горы владельцем одинокого альпийского приюта? Это было бы романтично: угрюмые скалы, искатели острых ощущений с тугими кошельками, мрачно-загадочный хозяин-альбинос, молча срывающий голыми пальцами бутылочные укупорки, а в полнолуние наполняет ужасом все лощины и долины! А какие уважаемые охотники со всего света ломанутся в ваше заведение, возжаждав заполучить в качество почетного трофея вашу шкуру! Какая шикарная будет охота, какие острые ощущения как о той, так и с другой стороны! Это вам не несчастных совдеповских анэнцефалов грызть, да беззащитных путанок с пенсионерами по Черному Бульвару размазывать. Великолепные лорды, крутые американские парни с винчестерами, узкоглазые азиаты — владельцы «черных поясов» и всяких там почетных мечей, заслуженные нанайцы-следопыты. Ладно, не злитесь. В каждой шутке есть доля если не правды, то истины. Это только один из возможных вариантов. Есть и другие. Но сначала я хотел бы, чтоб вы рассказали побольше о себе. Давайте промочим горло, и я вас выслушаю не перебивая. Прозит!
Они выпили, закусили лимонами из вазы с десертом. С ледяным стуком портьера пропустила царицу-официантку, величественно доставившую горячее. На этот раз Ян не удостоил ее вниманием, за что получил молчаливый пламенный привет огромных глаз. Когда она скрылась за своими царскими вратами, Снег выпил подряд две рюмки коньяку и принялся за горячее. Оркестр играл подряд лезгинку за лезгинкой, очевидно, репертуаром ведал какой-то большой любитель и знаток горского фольклора. Ян молчал, по привычке поигрывая бокалом с вином и поблескивая бриллиантом на безымянном пальце. Наконец, то ли наевшись, то ли устав делать вид, что он голоден. Снег откинулся в кресле, промокнул губы салфеткой и, затянувшись сигаретой, проговорил: «Ну, ладно, мне терять все равно нечего. Может быть, удастся услышать от вас что-нибудь полезное. Хотя по вашему виду этого не скажешь. Я ожидал встретить кого-то постарше себя, а вижу перед собой натурального балабола, простите за откровенность».
— Ничего-ничего, я тоже считаю вас приличным дерьмом, но это не мешает мне наслаждаться беседой. А насчет страха, это не ко мне. Я не охотник пугать и сам никого и ничего не боюсь. Когда живой был — боялся. Правда, «под шофе» иногда люблю подурачиться, но все эти завывания, рычания, стенания и истерический хохот — увольте! Зачем отбирать хлеб у озвучивателей «ужастиков»? И друзей рвать на части не в моих правилах. Укусить эдак, по-товарищески, еще куда ни шло… Впрочем, что я о себе, да о себе. Давайте, наконец, поговорим о вас. Как вам нравится мой бриллиант?
Снег фыркнул и снял очки. Ян с интересом воззрился на его странные красные глаза. Снег торопливо протер их и снова водрузил на переносицу.
— Эк вас, вервольф-инспектор, угораздило… С такой наружностью да в оборотни… Однако, я с трепетом жду вашей бесхитростной исповеди.
— Натуральное трепло! Тоже мне — «черный мститель»! Жванецкий — Дракула младший. Бред какой-то, а не жизнь. И за что мне это все?!
— Хорошее начало. Только не зацикливайтесь.
— Да я не больше знаю о себе, чем вы. Наступает полнолуние, ближе к полуночи появляется ощущение, будто живую кожу натянули на горячую сковородку — начинает расти шерсть, потом ломит кости, крутит мышцы и суставы, да так, что хочется орать во всю глотку. Ну, а дальше… — Снег налил и выпил сразу пол стакана коньяку, — дальше похоже на наркотическую ломку и «кайф» одновременно. Ломка проходит и остается чувство, будто укололся каким-то странным галлюциногеном действительность осталась неизменной, а ты совсем другой. Никаких мыслей, одни животные ощущения — яркие, мощные, свободные от всего, кроме желания убить. Совершенное владение своим телом, ни голода, ни жажды, ни раздумья, ни жалости, ни боязни — ничего. Только один позыв «Убей!» Иногда мне не хочется возвращаться в мое прежнее обличье белой вороны. Ни семьи ни настоящих друзей, только работа, а теперь вот и работе, крышка. Не состыковалась моя обычная жизнь и эта, непонятная, но такая прекрасная. Да, я, как социально воспитанный человек, знаю что все это чудовищно. Но не менее чудовищно притворяться, что живешь жизнью человека, а на самом деле просто существуешь, как жалкая, никому не нужная белая мышь. И только в полнолуние — мое звездное время, тогда все эти людишки мочатся в штаны от ужаса, едва завидев меня, и мне плевать, кого я убиваю, я не ломаю комедию, как вы, изображая из себя руку карающей судьбы. Я не знаю, откуда и как появились во мне эти качества, но если они вдруг исчезнут, мне останется только застрелиться. Однажды я хотел как-нибудь устроить, чтобы сфотографировать себя в моем новом виде, честное слово, я бы оставил фотографа в живых! Но потом понял, что это, к сожалению, невозможно.
— Ну почему же, я могу вам удружить, если вы мне предоставите хорошую камеру с «блицем» — шикарный портрет может получиться! А если бы поставить на штатив и воспользоваться автоспуском, мы с вами составили бы замечательную композицию: вервольф Снег и вампир Понятовский во время прогулки по Черному бульвару.
— Послушайте, вы, паяц! Вы мне ужо надоели, понятно? Я не для того сюда пришел, чтобы выслушивать плоды вашего сомнительного остроумия! Мне никто не судья, и вы в том числе.
— Во-первых, плоды не выслушивают, ими питаются. Во-вторых, помилуйте, батенька, какой уж тут суд — не в 15 веке, чай, живем. А в-третьих, вам, по-моему, уже хватит. А то у нас получится не разговор, а пьяная свара между двумя пережитками мистических верований прошлого.
— Я в порядке. Вы сами виноваты. Прекратите острить и говорите по делу.
— Принимается, а скажите, вам никогда не хотелось в вашем состоянии чего-нибудь другого, кроме как убивать? Ну, скажем, найти себе подругу или друга-оборотня, или овец, к примеру, попасти?
— Вы опять?
— Да нет же, черт побери, я серьезно! Я пытаюсь помочь вам найти какую-нибудь зацепочку, чтобы попробовать поменять вашу функцию как оборотня. Подставить вместо безоговорочного убийства какую-то другую, менее антисоциальную цель.
