– Кого?
– Николая. Тень.
Эльза медлит с ответом, внимательно смотрит в глаза пацана, словно решая, продолжать ли разговор дальше, затем говорит:
– Да. Идем, потом расскажу. Обопрись об плечо. Тут ковылять недолго.
– Как скажете, – Сергей пытается сделать шаг. – Только быстро не могу, я ноги не чувствую.
– Ты замерзаешь, крови много потерял, – суетится Эльза. – Еще и передозировка! Надо идти, я помогу тебе, время уходит. Боль мы забили, но может начаться омертвение тканей, холод не на нашей стороне.
– Откуда вам знать? – Сергей с трудом делает еще пару шагов.
– Я медсестрой в госпитале, в Кельне работаю… точнее, работала. Так что верь мне.
– А печь у вас в доме есть? – спрашивает мальчишка.
– Есть и печь, и дрова, и запасы. Не останавливайся и не разговаривай, силы экономь, – торопит его Эльза. – И перестань мне «выкать», что я тебе, бабка старая?!
– Хорошо, не буду, – еле ворочая языком, соглашается Сергей. – Я дойду, только в снегу меня не бросай. Если откинусь, схорони, а то зверье труп сожрет, не хочу я так…
– Да молчи ты уже! – взрывается Эльза. – Точно сорока трещишь!
Сергей и Эльза проходят метров тридцать по дороге, внезапно пацан замирает и, несмотря на крик женщины, медленно оседает в снег. Эльза склоняется над ним, что-то орет по-русски, затем по-немецки, пытается поднять мальчишку, тормошит его, но Сергей не шевелится.
– Вот гадство! – произносит женщина. – И за что мне это наказание? Тащи его теперь!
Эльза задумывается, затем нагибается, снимает ремень с винтовки и, перебросив лямку под мышки Сергея, тянет пацана пять, десять, двадцать метров. Снежный наст поскрипывает под ее ногами. Женщина тяжело дышит, останавливается. Переводит дух, тихо ругает найденыша, снова впрягается в лямку и тащит Сергея дальше, пока не скрывается за поворотом дороги…
* * *Иногда кажется, что сны реальны. Реальны настолько, что ты в них живешь, дышишь, умираешь. Наверное, это зависит от произошедшего накануне. Тогда не удивительно, что Сергею снится ад.
Вокруг пылает огонь. Мальчишка падает куда-то очень глубоко. Он чувствует прикосновения десятков пар лап. Кто-то незримый острыми когтями раздирает его кожу, рвет плоть. Пацан что есть сил орет и видит, как один за другим из небытия выныривают призраки. Они окружают его. Их десятки, сотни. В пустых глазницах горят красные угольки. Мертвецы смотрят на Сергея.
Николай, Кныш, Миха, Скелет, Крыс, Гнус – все те, кто умер у Сухова на глазах. Они здесь, рядом, протягивают к нему из зыбкого ничто иссохшие руки. Что-то говорят, беззвучно шевеля губами. Сергей идет к ним. Круг должен замкнуться. Слишком долго он проходил в везунчиках. Пришло время платить по счетам.
Пламя жжет его. Ему больно, очень больно. Он задыхается. Мальчишке хочется заорать, завопить, содрать с костей плоть, только бы не терпеть эту страшную боль. Но вместо крика с его губ срывается предсмертный хрип.
Пацан сгорает заживо. Его кожа лопается, пузырится, превращается в пепел.
Призраки вопят, хохочут. Пробил их час. Они хватают Сухова и, остервенело хохоча, тащат куда-то во тьму. Сергей кричит, упирается, брыкается, но они волокут его дальше, пока жар не сменяется невыносимым холодом.
Призраки с размаха швыряют мальчишку головой вперед. Сухов растягивается на льду. Мертвецы исчезают, истаивают на глазах, всасываясь в изнанку этого мира.
Вокруг темнота, но Сергей словно видит себя со стороны. Скрюченная, истерзанная фигурка, лежащая на льду, лишенная плоти и души. Что это? Судилище? Кто знает…
– Я ждал тебя! – доносится откуда-то сверху странный гортанный голос.
– Кто ты? – осторожно спрашивает мальчишка.
– Суть.
– Зачем я здесь? Что это за место? – Сергей пытается пошевелиться, но его руки и ноги словно налиты свинцом.
– Перекресток, – отвечает незримый собеседник. – Здесь решится твоя судьба.
«Бред какой-то, – устало думает Сухов. – Мне это снится, или я уже умер?»
Сергей счел бы сейчас за благо проснуться в холодном поту и понять, что все это просто ночной кошмар.
– Даже не пытайся! – рявкает Суть. – Ты в моей власти! И мне решать, что случится дальше.
Мальчишка ощущает себя крохотной песчинкой, заброшенной в неизвестность. От безысходности хочется выть.
– Чего ты от меня хочешь? – шепчет Сергей.
– За тобой числится долг. Большой долг!
– Что за долг? – пацан приподнимается, чтобы осмотреться, но шею обхватывает чья-то рука и заставляет его уткнуться лицом в обжигающий холодом лед.
– Внимай мне! – провозглашает гортанный голос. – Долг! Ты должен его оплатить.
– Как? – спрашивает мальчишка.
Воздух буквально наэлектризован, кажется, еще мгновение – и раздастся гром, сверкнет молния. Пауза затягивается, но вскоре Суть отвечает:
– Приведи ко мне новые души!
Сергею кажется, что он ослышался. Мысли скачут в его голове, полыхают огненными всполохами.
– А что я получу взамен? – робко интересуется пацан.
– Жизнь! – грохочет Суть. – И дар, который позволит тебе сокрушить врагов. Отомстить!
– Я должен буду убивать, чтобы жить дальше?
– Да!
– Но кого?
– Всех! – шипит Суть. – Ты станешь моим оружием в вашем мире!
Сухов задумывается. Перед его глазами возникают лица отца и матери. Они смотрят на него, молчат, ждут. Это придает ему сил.
– Нет! – яростно кричит Сергей, с трудом поднимая голову. – Иди к черту! У тебя нет надо мной власти!
Сухов дергается и ползет по льду.
– Ты хорошо подумал, щенок?! – доносится ему вслед.
– Да! – зло бросает пацан.
– Тогда умри!
Лед проваливается. Сергей окунается в ледяную воду. Он чувствует, как его сдавливает невидимыми тисками. Ни охнуть, ни вздохнуть. Мальчишка захлебывается. Начинает тонуть, но ему уже все равно. Словно внутри что-то сломалось, какая-то пружина, шестеренка, которая заставляет нас до последнего бороться за жизнь. Наверное, это зовется верой…
Пацан не хочет сопротивляться. Кто-то говорил, что смерть нежна, если принять ее. Сергей расслабляется, раскрывает руки, точно пытаясь обнять старуху с косой. Он медленно скользит вниз, туда – в ледяную бездну. Легкие наполняются обжигающе холодной водой. Пробил его час. Он закрывает глаза.
– Сергей!
Женский крик лезвием ножа пронзает слой воды. Мальчишка чувствует, как чья-то рука хватает его за плечо и начинает тянуть вверх. Сухов с трудом разлепляет веки и сквозь грязную муть видит, что на него с укоризной смотрят ослепительно синие глаза женщины лет пятидесяти.
– Борись! – кричит она ему. – Не время сдаваться! Не для того я тебя столько перла, чтобы ты сейчас сдох! Дыши! – пацан чувствует сильный удар по груди. – Дыши, мать твою! – хлесткий удар по щекам. – Борись, пацан, ты должен жить, должен…
