Что ему сказать-то? Дяденька, отпусти?
Я больше не буду?
— Не дергайся. Руки за голову.
— Клещ… Да тут целый Клондайк артефактов! Тебе хватит на всю жизнь, Клещ… Возьми их, на что я тебе сдался?
Слышу за спиной смех. Противное такое суховатое хихиканье, похожее на кашель.
— Да на хер мне тебя убивать. Стал бы я тебя от верной смерти спасать, если бы уложить хотел?
— От верной смерти, говоришь? — спросил я.
— У меня нет никакого желания убивать тебя. Но я продырявлю тебя в секунду, если вздумаешь лезть на рожон.
И тут меня пробил нервный ржач. Какие разные люди, а какое сходство намерений, мать твою раком!
Стою, руки за головой, ржу, никак ржалка не унимается. Аж багровые пятна перед глазами пошли.
— Что с тобой? — спрашивает Клещ и в его голосе слышится неподдельная тревога.
Хочу ответить, а выходит какое-то гребаное хрюканье.
— Совсем с катушек съехал, — с горечью констатирует он и пинком укладывает меня на песок.
Пока я катаюсь с боку на бок, Луплю ладонями по песку, захлебываюсь хохотом, он деловито срывает с меня АКСУ, вынимает мой нож и вытягивает мой пистолет. Минуты через полторы я, наконец, успокаиваюсь.
А теперь прикинем здраво, что у нас тут произошло. Я лежу на спине, рюкзак мой упирается в песок. Мой старый знакомый сталкер Клещ сидит напротив меня, навесив на плечо АКСУ и рассовав по разгрузке прочие мои игрушки. Прикуривает.
— Хочешь?
Мотаю головой.
— Я бросил.
— А я вот никак не могу. Каждый день курю самую последнюю. Штук по десять самых последних. Дурь какая-то: и не накуришься толком, и от курева вроде не избавился.
Молчу. Все козыри у него на руках.
— Клещ, тут есть тайник с артефактами, и я…
— Я в добром настроении, сынок. Поэтому объясню тебе что к чему, прежде чем ты поможешь старику с кое-какой мелочишкой. Для наглядности говорю: посмотри-ка на детектор… Где нынче тот тайник?
Смотрю. Ни хрена…
— Клещ, он на той стороне Карьера… Ерунда какая-то. Только что был здесь, совсем недалеко…
— Теперь перевернись на правый бок.
Перевернулся.
— Молодец. Еще раз посмотри.
Ёмана… Тайник с артефактами переместился на островок.
— Клещ, он теперь вообще…
— Да знаю, салага. Это не тайник. Это обманка.
Он затянулся с такой жадностью, с какой человек, два дня не имевший хлебной крошки во рту, вцепляется в кусок колбасы.
— Обманка?
— Заткнись и послушай. Я очень добрый человек. И мне очень хочется стать обычным тупым цивилом, отвыкнуть от душегубства. То есть спокойно коптить небо в собственном маленьком домике на природе. Может даже, бабу найти нормальную… Да где они там, нормальные? Выпускать нормальных перестали, наверное…
Он тяжело вздохнул.
— Поэтому нет у меня ни малейшего желания кончать тебя, сынок. Хоть ты и растрепал, что Клещ в Зоне, так?
Киваю.
— Ну да по хер мне твой треп, темные все равно почуяли меня с первой секунды…
Этого я не понял. Может, потом прояснится.
— Я даже не стану отбирать твои манатки. Я даже пукалки твои тебе отдам. Потом, конечно, не сейчас. Ты мне понравился потому что. Ты честно выполнил договор — там, на станции Янов. И если сейчас сделаешь ровно то же самое, просто выполнишь договор, тогда всё у тебя будет зашибись. Ты мне нравишься. Ты нормальный: у тебя нет психоза сначала жать на курок, а потом думать — зачем?
И опять Клеш затянулся на треть сигареты разом.
— Я тут посматривал за твоей стрелкой с этими щенятами из «Долга»… Зацепила тебя девка? Хороша девка. Если кто-нибудь взбрешет, мол, имел ее, не верь. Она с нами, грязнотой, не якшается. Ни с кем. Даже с напарником своим, Гардом. Хочешь, помогу тебе вытащить их? Помогу, не сомневайся. Мне не жалко, хотя «долговцев» я за падаль держу. К бульдозеру не лезь: не знаю, какая там смерть, зато знаю, что всякий, кто сунется в кабину, живым не выйдет. Шесть пацанов на бульдозере гробанулось. Или больше — может, я кого не знаю. Да и ни к чему тебе бульдозер. Щенки-то с профом попались не из-за тупой жадинки, а из-за радарника. А я «радарный синдром» могу отключить… Посчитай на пальцах, салажонок, сколько тебе выходит пользы от старого человека.
Еще одна затяжка, и бычок, выкуренный едва ли не по самый фильтр, корчится в песке.
— Чего ты хочешь от меня, Клещ? Ты на моих глазах убил Зару. По душам у нас с тобой не получится. И тебе наше братство на хрен не нужно.
— Какое братство, сынок? Ты что, еще не врубился? Ну ты даешь… — Клещ сказал это очень спокойно. И его тон отрезвил меня. Правду сказать, ребята, ну какое у нас братство? Пшик, а не братство. Мастера… мать твою. А что Зару пристрелил, так жалко девку, конечно. Но она же бешеная, всё равно стала бы мстить за мастера своего…
— Этого, допустим, мы не знаем.
— Я с тобой пробую по-хорошему, парень. А ты борзеешь. Я старый усталый человек, у меня нет ни времени, ни охоты возиться с тобой. Либо ты мне поможешь и будешь жив, либо я тебя пристрелю… Да хрен бы с ним, просто звездану по черепу, брошу здесь и всё сделаю сам. Я и один справлюсь, только возни до хрена. Ну?
Передо мной сидел старый, усталый, смертельно опасный человек. Надо же! Матерый хряк, секач клыкастый, а возится со мной, поросенком, не режет на месте почему-то… может, и не такая он мразь, какой кажется?
— Ладно. Чем тебе помочь, Клеш?
— Тяжести потаскать, уважаемый сталкер Сотка… Синоптик небось такое погоняло тебе дал?
— Да, он.
— Синоптик всегда был редким придурком… Бьюсь об заклад, ты уже сто пятидесятый, кого он Соткой назвал… Сменил бы ты его поскорее на приличное погоняло… А вообще пора идти.
Может, ребята на острове ждут от меня каких-то активных действий. Может, наоборот, Бога благодарят, что я не трепыхаюсь и сижу тихо. В любом случае выбор я свой сделал, вариантов нет.
Верхний край Карьера где-то поднимался, где-то опускался почти к самому дну. Клещ привел меня к самой высокой точке. Здесь, на холме, укоренилось дерево. Давно высохшее, оно все еще оставалось крепким. Дерево, как и многое в Зоне, было искалечено радиацией. Скрючившись в три погибели, оно тянулось не вверх, а в сторону Карьера, горизонтально. И узловатый ствол его фотогенично застыл над пропастью.
Заканчивался он в метре от кормы роторного экскаватора.
Клещ шел легко. Плевать ему было и на тяжесть рюкзака, и на тяжесть двух стволов. Он двигался, как железный. Будто сама Зона подпитывала его энергией. Старый… усталый… Может, он в голове своей — усталый, а вот в мышцах у него никакой усталости нет.
Мы добрались до дерева. Зацените: я, молодой, еле жив от натуги, а он, курильщик, ничуть не запыхался.
