— Выздоравливай.
Грызун ушёл, а Барин снова взял стакан и начал его рассматривать. Хмыкнул. Вновь постучал о стойку. И вдруг отбросил инстинктивным движением, вздрогнул. Лицо на секунду скривилось в крайнем отвращении, но Барин тут же с удивлением поднял брови.
— Чего это я… странно. Странно…
И бармен начал тщательно вытирать руку полотенцем, не сводя глаз с закатившегося под столик стакана. А я слышал, как тоненько, хрустально позванивает воздух над гранёными боками, и видел, как вспыхивают на стекле почти невидимые паутинки малиновых разрядов…
***
До чего же паршиво… я сидел на кровати и вот уже минут пять ждал, когда же, наконец, перестанет кружиться голова. Состояние было похоже на знаменитый «вертолёт», знакомый всем, кто перебрал лишку и пытался после этого заснуть: закрываешь глаза — мутит, пялишься на потолок — он убегает куда-то в сторону, а кровать под тобой превращается в центрифугу, медленно набирающую обороты. Разница была в том, что я не пытался заснуть, а скорее, наоборот. Вот только получалось это не так быстро, как хотелось бы.
Первый раз я отрубился, как только открыл глаза — серая пелена застила свет при первой попытке занять вертикальное положение. Вторая была удачнее, но я всё равно потерял сознание, хорошо, хоть на пол не свалился. Сейчас я пробовал не вырубиться в третий раз, и на это уходили все силы. Точнее, то немногое, что от них осталось.
Должно быть, я сейчас красавец. К зеркалу, ясное дело, подойти я пока не мог, но вид собственных рук, бледных, костлявых, с выступающими венами и трясущимися пальцами говорил о многом. Лицо на ощупь тоже было интересным — щетина, давно превратившаяся в бороду, и глубоко ввалившиеся щёки…
Мысли, вялые, густые, как патока, текли медленно и лениво. Кто я? Где я? Хорошие вопросы… мутная одурь не давала сосредоточиться ни на одном из них, и поэтому я просто осмотрелся, благо, комната закончила уже свою бешеную свистопляску.
Когда-то крашенная белой краской, но уже сильно облупившаяся дверь. Панцирная койка в углу, аккуратно заправленная, с шерстяным одеялом и плоской, «казённой» подушкой; на наволочке видна синяя, размытая после многочисленных стирок печать. Три застеклённых шкафа — два с книгами, третий занавешен изнутри белой тряпкой. Репродукция «Моны Лизы». Её мягкая, загадочная улыбка сейчас казалась ироничной: «что, сталкер, хреново?»
— Есть немного, — просипел я.
Интерьер, вроде, знакомый, где-то видел… вот и столик узнаваемый, с парой детективов в мягких цветастых обложках, плетёный, ветхий на вид стул, циновка на полу. А вон там в прошлый раз сидела Хип, возле подслеповатого окошка. И запах знаком, болотом припахивает и ещё какой-то медициной. Больничка, похоже.
До двери я добирался как гордый лев. В смысле, на четвереньках. Занять вертикальное положение у меня не получилось — пол буквально выворачивался из-под ног, и я довольно чувствительно приложился об него после первых двух шагов. Три с половиной метра до двери превратились в марафонскую дистанцию — я окончательно обессилел и улёгся на бок. Доски пола приятно холодили кожу, в остальном же удовольствия было мало: сердце колотилось о рёбра, снова начала накатывать пелена, не хватало воздуха. Да-а… что же это со мной такое?…
— Ну, короче, случай был. Не поверишь! — Знакомый тенорок. Никак, Кося?
— Не поверю. — Согласился хриплый бас.
— Да погоди ты. На Свалке это было…
— А у тебя всё только на Свалке и происходит. Врёшь, так уж хотя бы ври интересно.
— Да правда, ей-богу! Слепых псов видал когда-нибудь?
— Не, не видел ни разу. Вчера родился…
— Невыносимый ты человек, право слово. Дослушай сначала, а потом трынди, чего хочешь. Короче, видел я слепыша одного. Аж мурашки по коже… две головы, представляешь!
— Удивил…
— Да не, не как обычно, спереди. Это бывает. А у того вторая башка вместо хвоста, чисто сзади торчит, маленькая такая, и с глазами, блин. И ещё тявкает, представляешь! Хотел я в эту тварь шмальнуть, да патрон перекосило.
— Скажи уж, промазал. Я тоже мутанта одного встретил. У него наоборот всё — две задницы. Одна снизу, как полагается, а вторая вместо головы. Чисто сверху торчит. С глазами. Тявкает без перерыва.
— Да ты гонишь!
— Чего мне гнать. Вон зеркало в прихожей, погляди на него, если раньше не видел.
— Иди ты к такой-то маме. Задолбал… — Кося обиделся, умолк, и из-за двери доносились только редкие шорохи. Я с трудом приподнялся и толкнул дверь. Она была не заперта.
Так и есть. Кося. Только вместо привычного заношенного комбеза он был облачён в синие кальсоны и затрапезного вида мятую футболку. Плотная повязка-чепец скрывала обширную лысину, а там, где тайные науки предполагают наличие «третьего» глаза, на повязке темнело бурое пятно. Довершала картину рука в гипсовом лубке. Его неблагодарный слушатель был мне незнаком, хотя отдалённо напоминал Сиониста и вполне мог бы быть его братом. Горбатый носище, смуглая, словно от длительного загара кожа, хотя какой, к чёрту, в Зоне может быть загар кроме лучевого, кудрявая, угольно-чёрная борода и совершенно лысый череп. М-да, колоритный персонажец. Оба молча воззрились на то, что раньше было сталкером Лунём.
— Лунь. Бывший. Я про него рассказывал. — Вздохнул Кося после долгого молчания. — Полюбуйся, во что человек превратился. Зомби натуральный.
— По мне, лучше сразу гикнуться, чем вот так, овощем жить, — пробасил второй. — Ну что, Доктора покличем, или уж сами до кровати донесём?
— Да ну на фиг… ещё цапнет. Вроде не буйный, а там чёрт его знает. Я, знаешь, боюсь всяких психованных. Зови Доктора.
— Не дрейфь, Кося… кусаться не буду. Гадость всякую в рот тащить не приучен, — полушёпотом произнёс я. — А ты, мил человек… помог бы овощу подняться. Несолидно как-то… на четвереньках… люди смотрят.
— Никак, очухался. Ну, ё моё! — Промычал Кося. Его сосед без разговоров подал руку.
— Куда тебя?
— На воздух… я Лунь буду.
— Зови Скифом. Ты как?
— Бывало и лучше…
Скиф кивнул и без труда выволок меня на улицу, усадил на самодельную лавку. Я закрыл глаза и просто дышал напоенным запахом болота, но всё же свежим воздухом. Дурнота медленно, но верно отступала. Психованный, значит? Поганые, видать, мои дела…
***
— Как чувствуете себя, Лунь?
— Пациент скорее жив, чем мёртв. — Я вяло, через силу улыбнулся Доктору. Надо же, совсем не изменился. Только что очки носить перестал, и бородка чуть подлиннее стала, а так всё, как и раньше. Даже, вроде, халат тот же самый, и трубка знакомая, шикарная, фарфоровая. Зачем она Доктору, было неясно, он принципиально не курил, однако не расставался с трубкой, постоянно крутя её в пальцах или задумчиво покусывая мундштук. Халат, снежно-белый, отглаженный, неизменно чистый, под цвет совершенно седых, коротко стриженых волос. Болотный Доктор. Приходи к нему лечиться и химера, и волчица… странный он человек. И это мягко сказано.
