— Бамц! — сказала Алиса.
— Мимо? — спросил Егор.
Я ударил по рельсу, надеясь высечь искру от железа, но слой ржавчины оказался слишком толст, нужной температуры не возникло.
Алиса захлопала в ладоши, звонко, мне захотелось схватить ее за руки, но в темноте я не видел совсем. Гомер рассказывал, что если долго сидеть во тьме, то рано или поздно начинаешь немного различать предметы. Но времени у нас не было.
— Один остался… — сообщил Егор.
— Хватит патроны тратить, — попросила Алиса. — Застрелиться не хватит. Давайте что-нибудь придумывать.
Я стал придумывать. Натуго обмотал шарфом голову, понимал, что это все чушь, но хотелось — чтобы мозги не очень болтались, не очень стукались о стенки черепа.
— Что молчишь? — спросила Алиса.
Я вспоминал способы добычи огня. Огниво небывало позорно утеряно, неслыханная вещь, никогда про такое не слышал, край. Патроны не годятся, да он и один остался. Карбидка сломана. Можно попробовать, конечно, починить, но тут с меня взять нечего — руки трясутся, в голове шарикоподшипники. Егору доверять нельзя, Алису вообще в расчет не берем. Надо высечь искру…
Это получится. Вокруг одно железо, если долбить по нему топором, то искру высечешь рано или поздно. Только это будет холодная искра, такой вряд ли порох поджечь получится. По-другому…
С потолка капала раскиданная взрывом вода, воздух был пропитан влагой, хорошо, что хоть не очень холодная.
— Зажигалки нет? — спросил я на всякий случай.
— Может, тебе сразу прожектор подогнать?
Я надел шлем. Поверх шарфа. Голову сжало, мысли не собрались.
— Некоторые трением добывают, — прошептал Егор.
Алиса постучала по чему-то гулкому.
— Я не знаю, как больше… — Егор явно пожал плечами.
Попробовать выковырять из лампы карбид. Полить его водой, пойдет газ, и чиркнуть… Сложно слишком в темноте.
Похоже, выхода нет.
— Я не знаю как, — сказал я.
— Что?
— Я не знаю, как добыть огонь, — признался я. — Даже если бы здесь было сухо… Не получилось бы.
Егор издал звук, во мраке не сумел его опознать.
— Пойдем в темноте, — сказал я.
— Самоубийство, — немедленно сказала Алиса.
Это точно, самоубийство. Причем верное. Во-первых, ноги поломаем. Как бы ты ни был ловок, какой бы у тебя ни был слух, в темноте тебе это не поможет, зацепишься за кривую арматурину, напорешься на штырь. Во-вторых, любая тварь нас подстережет, потому что у них чутье и зрение, а у нас в лучшем случае слух. В-третьих… Первых двух хватит вполне.
— Надо вернуться к дрезине, — сказал я. — В баке есть бензин, немного, полложки, но сохранилось. Там есть… Я не знаю, как оно называется, то, что бензин зажигает…
— Свеча, — сказала Алиса. — Это действительно выход, так получится огонь развести… Только туда вернуться… Через мост?
Егор присвистнул.
Это точно, через мост не вернешься. Нет, конечно, можно рискнуть… Уж очень придется рисковать, не стоит. Да и мост вообще, наверное, не устоял, после взрыва. Нет…
— Назад не пойдем, — сказал я.
— Вперед не пойдем, назад не пойдем, что делать будем?! — занервничала Алиса.
— Думать.
Я раскатал мешок из строительного утеплителя, забрался в него, сыро, но ничего, закрыл глаза. А мог бы и не закрывать.
— Дэв? — позвал Егор. — Ты что делаешь?
— Спать устраивается, — ответила догадливая Алиса.
— Спать?! — поразился Егор.
— Ага, — сказал я. — Я посплю. А ты сторожи. Слушай.
Уснул я удивительно быстро, не успел до трех сосчитать, как уже проснулся.
Алиса и Егор шептались. Тикал будильник. Раньше я его не слышал совсем, а теперь наоборот. Четкие шаги стрелок и спокойное журчание шестеренок, эти звуки растекались в глухом пространстве, набирали силу, обступали со всех сторон, я чувствовал себя погруженным в часы, в сердце гигантского будильника. А где-то далеко, в глубине бесконечной подземной протяженности, звякали далекие серебряные молоточки.
Звук был слабый, гораздо слабее тиканья, он долетал до нас с очевидным запозданием, трудно отражаясь от стен, от потолка, рассыпаясь в ветках коридоров, но все-таки добираясь до нас.
Примерно на это я и рассчитывал. Мы успокоимся. Сердце замедлит бег, кровь перестанет бешено стучать в уши, прекратится капель, и воздух чуть подсохнет, внутренняя тишина согласуется с внешней, и тогда мы услышим. Замок на мосту открывали недавно. Значит, тут проходили люди.
— Слышите? — спросила Алиса. — Дэв, ты слышишь?
— Очень далеко, — ответил Егор. — Не знаю даже как. Двадцать километров.
— За двадцать километров ни один звук не доскачет, — возразила Алиса. — Ближе. Но, конечно, далеко. И в темноте.
— Пойдемте… — сказал я. — То есть пополземте.
— В каком смысле пополземте? — возмутилась Алиса.
— В прямом. На коленях. Потихоньку. Осторожно. Шаг за шагом. У всех наколенники есть, ничего, мослы не испортим. Перчатки наденьте.
А как по-другому? Только ползком. Вдоль рельс, ползком.
Преимущества налицо — не запнешься, это раз, а если не запнешься, значит, и не упадешь, не расшибешься, голову не сломаешь. Можно рукой ощупывать — что там впереди, или прутом лучше. И если еще какой взрыв, то волна пойдет над, а не в спину, удивительно вообще, как тоннель не рассыпался, хорошо шахтеры построили… Минус передвижения на карачках один — медленно.
— Поползем, — повторил я. — Потихоньку, помаленьку… Скорость ползьбы примерно километр по пересеченной местности, так что… Все равно другого варианта нет. Так что вперед.
Я свернул спальник, надел рюкзак, проверил топоры, натянул перчатки покрепче и двинулся первым.
— Стоп! — требовательно сказала Алиса. — Есть важный Момент!
— Какой еще?
— Самый что ни на есть насущный. Как мне ползти?
— А что тебя смущает? Ползи как все…
— Нет. Первой я ползти не стану, не хочу, чтобы такие больные, как вы, смотрели на меня сзади.
Егор хихикнул.
— Тут же темно, — сказал он. — Мы тебя все равно не увидим.
— А мне плевать! — капризно сказала Алиса. — Не хочу! Я вам не доверяю! Обоим! Особенно тебе, Прыщельга!
— А я-то что? — с обидой спросил Егор.
— Я же видела, как ты на меня посматриваешь!
Теперь рассмеялся уже я, не смог удержаться — вся Алиса в этих вещах. Глупых ссорах, издевательских подначках и… Я к ней уже привык
— Я на тебя не посматриваю…
— Я что, тебе не нравлюсь?
— Нет, ты мне нравишься, только я не посматриваю…
— Ползи за нами, — перебил я эту страстную беседу.
— Сами за собой ползите, — тут же сказала Алиса. — Я поползу, а ваши глупые задницы будут у меня перед носом? Нет уж!
