— Вы хотели меня напугать?
— Это возможно?
Но Давыдов уже успокоился:
— Может, подниметесь выше?
— Тогда нас увидят на радарах космопорта. Никто не должен сомневаться, что в эти минуты вы потеете от бега. И будете потеть ещё три часа.
— Стартовая легенда устарела. Космопорт отказал в приёме нашим кораблям. Ветеранов везут из Коморина на автобусах.
— И всё-таки я бы предпочёл не отступать от принятого плана.
— Нас всё равно видят с орбиты, — пожал плечами Давыдов.
— Мы не столь богаты, как ваша планета, — сухо сказал Джонсон. — У нас нет спутников слежения за территорией…
Семён поднял руку, останавливая обычные сетования провинциалов на незаслуженное богатство метрополии:
— Давайте просто перейдём к делу.
Джонсон с минуту обиженно сопел, потом неохотно кивнул и бросил десантнику на колени плотный конверт:
— Половина оплаты. Как договаривались. Кредитки первого галактического.
Несколько минут они молчали. Давыдов изучал содержимое пакета, а Джонсон сосредоточился на управлении. Изрезанный причудливым камнем рельеф действительно требовал большого внимания.
Они влетели в огромный каньон, в долине которого по руслу давно пересохшей реки вилась асфальтовая дорога.
Джонсон старательно «прицелился» и приземлился на дорогу. Теперь флаер ехал на колёсах, как обыкновенный автомобиль. Давыдов глянул вперёд, потом обернулся. Его насторожило, что прекрасное четырёхрядное шоссе, тянувшееся по дну извилистого каньона, оказалось совершенно пустым.
— Здесь в основном большегрузный транспорт, — будто прочитав его мысли, пояснил Джонсон. — Легковушки не так берегут топливо и предпочитают воздух.
— Грузовиков я тоже не вижу.
— Воскресенье. Профсоюзы запрещают водителям работать по праздничным и выходным дням. Дорогу запоминать не обязательно, за вас это сделает автопилот. Он высадит вас в двух километрах от Зелёного Мыса. Набросите на машину хамелеон и свободны. Отправлять флаер обратно не нужно. Я потом сам за ним приеду…
— Вы обо мне заботитесь?
— Нет. Я забочусь о себе. Мне важно, чтобы вы сделали работу и через три часа счастливо пребывали в обществе себе подобных, а я в семейном кругу буду наслаждаться ужином и отсутствием долгов… Никто не должен заподозрить, что вы побывали в городе. В багажнике — канистра с водой, опрокинете на себя, и не забудьте хорошенько вываляться в пыли. Чтобы ваши… гхм!.. «коллеги» не сомневались, что у вас за плечами сорок километров пустыни…
— Я бы предпочёл обсуждать ваши проблемы, а не свои, — прервал его Давыдов.
— У меня нет проблем, — надменно заявил Джонсон. — Я вам плачу, вы делаете работу, и мы больше никогда не встречаемся: ноль контактов, ноль встреч. В чём могут быть проблемы?
— В оплате. Если ноль контактов, то как я получу вторую половину суммы?
— Я же не спрашиваю, как вы собираетесь выполнить работу?
— Только потому, что бережёте совесть. А я свою совесть прикончил пять лет назад, когда выполнил приказ и ушёл с вашей планеты.
— Вы поступили правильно, мистер Наёмник. Императору не стоило вмешиваться в наши внутренние дела.
— Я поступил неправильно, гражданин Патриот. Уходить императорскому десанту можно только после того, как население поймёт, что жизнь человека — забота общая. Что за преступлением всегда следует наказание. А у вас до сих пор исчезают люди. Об этом пишут блоггеры соседних рукавов Галактики! Шумите изрядно. Что и говорить…
Несколько минут ехали молча. «Патриот» делал вид, что занят управлением машины, а «Наёмник» терпеливо ждал.
Наконец, Джонсон ответил:
— Вторая половина будет лежать в этом флаере, когда вы зажарите блин и выйдете из налоговой.
— Значит, после того как я сожгу ваш жёсткий диск, контакт всё-таки состоится? Кто-то же должен положить деньги в машину? И машина будет стоять в центре города… Допустим, что у вас нет спутникового контроля, но обычное видеонаблюдение за улицами ведётся? Вашу связь со мной в два счёта вычислят!
Было видно, что такой ход мысли Джонсону не понравился:
— Зачем нагнетаете? Чепуховая задача. Всего час работы…
— Так может, сами всё сделаете?
— Но если я отдам все деньги, где гарантия, что вы выполните работу?
— А половина такую гарантию даёт? — усмехнулся Семён. — И где гарантия, что с половиной суммы я не обращусь в полицию? Вполне возможно, что налоговая заплатит вдвойне, когда узнает о вашем «чепуховом» поручении… Эй! Держите руль ровнее. Мы всего лишь обсуждаем условия!..
* * *
Забрав у Джонсона всю сумму сделки, Семён высадил его на окраине города, а сам поехал в парк. Выбрав заброшенную аллею, где кусты не постригались с довоенных времён, Давыдов первым делом проверил багажник. Заказчик не обманул — рядом с маскировочной сетью действительно лежала десятилитровая канистра с водой. Семён быстро переоделся и старательно умылся. Пришло время грима: огромная мохнатая родинка на подбородке, нездоровые отёчные щёчки, толстые линзы и недельная щетина кого угодно убедят, что их обладатель — дремучий ботаник, который не в состоянии ни постоять за себя, ни хоть как-то о себе позаботиться.
Семён ещё раз сравнил своё отражение в зеркале с фотографией постояльца гостиничного номера, в который ему следовало войти, и убедился в идентичности образов. «Правдоподобно сыгранная роль — это для кино и театров, — подумал Давыдов. — Чтобы поверили, нужно стать ботаником, а не прикидываться им».
Ключ-карту катера сунул в потайное отделение одного из шлёпанцев. В одежде прятать такую приметную вещицу не стоило: при обыске обязательно найдут, и как потом объяснить, откуда у бомжеватого хакера ключ от звездолёта? Но и оставить карту без присмотра казалось немыслимым, — он не собирался рисковать катером ни при каких обстоятельствах.
Потратив ещё несколько минут на программу для автопилота, Семён подъехал к зданию налоговой службы.
Сумку с вещами бросил в машине, — гостиница, в которой он «остановился», была рядом, по другую сторону улицы.
Такое расположение не было случайным. Как, впрочем, и другие звенья плана.
В гостиничном номере, который снял Джонсон неделю назад, царил живописный беспорядок из коробок для пиццы, пустых пивных банок и разорванных кульков от орешков. Скорлупа жалобно хрустела под шлёпанцами, кусочки пиццы радовали глаз фиолетовым налётом плесени, а темнеющие на ковре пятна не оставляли сомнений в социальной убогости постояльца. Джонсон запрещал обслуживающему персоналу входить в номер даже для уборки, поэтому запах стоял соответствующий.
