– А этого я тебе не скажу, Джо, – покачал головой Бердо. – Не обессудь.
– Как хочешь, – отмахнулся Омал.
– Не обижайся, приятель, – сказал авантюрист. – Это не только моя тайна, а ты парень хоть и свойский, но чужак.
– Ладно, – пробормотал Омал. – Я чужак в чужом теле и долго в нем не пробуду, так что можешь не говорить.
– Обиделся? – спросил Бердо. – Зря. Давай лучше выпьем.
– Нет, – отозвался Омал. – Я лучше к себе пойду… – Он зевнул. – Посплю чуток. Всю ночь не спал… А после заката – старт… Не хочу пропустить…
Кто-то тронул его за плечо. Омал с трудом разлепил веки. Заботливое, но не подобострастное лицо Янга нависало над ним.
– Что? – вскинулся Омал. – Что случилось?
– Простите, сэр, – пробормотал стюард. – Скоро старт. Капитан приглашает вас в рубку.
– Ах да, – выдохнул Омал. – Спасибо, Янг. Я обязательно буду.
Стюард исчез. Омал, зевая и почесываясь, сполз с широкого ложа. В иллюминаторы смотрела ночная мгла, приглушенный свет лился из потолочных светильников. Омал прислушался. Ровный гул наполнял корабль, переборки сотрясала едва заметная дрожь, тонко позванивали бутылки в баре. «Тувия» готовилась к старту.
Омал кинулся в ванную, умылся, затем сдвинул зеркальную дверцу гардероба, перебрал костюмы. Слава императору, Бастер и Кимон были примерно одного роста и телосложения. От поношенных кожаных доспехов бретёра теперь можно избавиться. Омал выбрал синие брюки и белый китель с серебряными галунами – костюм, отдаленно напоминающий капитанскую форму. Осталось подобрать обувь. Взгляд остановился на светло-серых мокасинах. Годится.
Через пять минут, благоухая неведомым парфюмом, Омал вышел из своих апартаментов. Миновал щедро освещенную каюту, из которой доносились музыка и взрывы женского хохота – борец за равноправие звездных народов развлекался на всю катушку, – поднялся в рубку. Капитан, штурман, старпом и бортинженер без излишней почтительности приветствовали его. Они были сосредоточены на предстартовой подготовке.
– Вот сюда, сэр, – сказал Саймак и показал на запасное кресло в дальнем углу. – Пристегнитесь, пожалуйста.
Омал не заставил себя упрашивать. Он уселся в ложемент, разобрался с ремнями, пристегнулся и принялся с любопытством осматриваться.
Рубка выглядела именно так, как должна была выглядеть. По крайней мере, по представлениям Омала, почерпнутым из старых книжек. Здесь не было роскоши пассажирских отсеков. Могучие ребра шпангоутов, овалы смотровых иллюминаторов, циклопическое око главного локатора, рычаги управления, напоминающие лапки насекомых, увеличенные в тысячу раз. В толстом стекле иллюминаторов беспросветная тьма, лишь отражаются разноцветные глазки индикаторов. И ничего лишнего – аскетическая функциональность и функциональная аскеза.
Саймак щелкнул клавишей интеркома.
– Мистер Янг, – сказал он, – проследите, чтобы все пассажиры заняли стартовые ложементы.
– Есть, капитан!
– Внимание! – объявил Саймак. – Минутная готовность!
Омал затаил дыхание. Послышались быстрые доклады мисс Брэкетт и Каттнера:
– Циклотроны норма.
– Гироскопы норма.
– Отклонение от вертикали полтора градуса… Норма.
Гул и вибрация под ногами усилились.
– Капитан! – послышался в интеркоме голос Янга. – Все пассажиры зашнурованы в ложементах.
– Добро, – отозвался Саймак.
Он не торопясь сел в свой ложемент. Щелкнули пряжки ремней – капитан «зашнуровался».
– Башня, – сказал он в микрофон. – Я готов!
– Отчаливайте, – прохрипел в динамиках незнакомый Омалу голос. – Две луны вам в спину!
– К черту! – отозвался Саймак. – Поехали!
«А как же стартовый ключ?» – подумал Омал.
Серебристый цилиндрик, врученный принцем, остался в каюте, но, видимо, значение его было чисто символическим. Не исключено, что в кармане престидижитатора этих стартовых ключей пруд пруди. Ведь наверняка дело не в серебристой безделушке, а в дипломе на право владения. И даже не в нем… Непонятно, на что рассчитывал бедолага Штарх?..
Гул превратился в рев. Мягкая, но тяжелая лапа опустилась сверху и вжала психотуриста в кресло, которое в этот миг показалось ему жестким, как деревянная скамья. В иллюминаторах промелькнули красные и зеленые огни, и вновь ничего нельзя было разглядеть, кроме отражения дрожащих, расплывчатых огоньков пульта.
Невзирая на свинцовую тяжесть во всем теле и железные клещи, стиснувшие грудь, Омал испытывал чувство неопределенного восторга.
Постанывая каждым бимсом, «Тувия» – ракета его мечты! – покидала Марс.
От начала межпланетного перелета у Омала остались смутные впечатления. Больше всего запомнились первые часы после старта. «Тувия» огибала Марс, уходила по пологой спирали в межпланетную бездну. Гигантским маятником качалась планета в пространстве, превращаясь то в половинку ноздреватого апельсина, то вновь распахиваясь бескрайней оранжевой равниной с резкими тенями гор и синими прожилками каналов.
Омал, как завороженный, любовался этими превращениями. И ему не надоедало, хотя Бердо и тянул его в кают-компанию, где не прекращалась гулянка, лунные девушки радостно глушили дармовую выпивку, обещающе улыбаясь клиенту. «Кто платит, тот и заказывает музыку, приглашая лунную девушку на танец», – сказал, многозначительно подмигивая, Артур, но Омал сослался на недомогание, затребовал вина и заперся ото всех. Он придвинул кресло к иллюминатору, наполнил бокал и сел, вытянув ноги.
Марс уплывал, тускнел, серебрился по краям. И странно было представить, что он был там, на этом апельсиновом шаре, мчался через пустыню, сражался с бандитами, созерцал величественные руины давно угасшей цивилизации. Омал почувствовал, что уже скучает по красной планете, хотя вот она, рукой подать – теплым опалом сияет во мгле.
Омал поставил бокал на прозрачный столик, поднялся, подошел к музыкальному мини-автомату. Щелкнул выключателем, мигнул янтарным глазком индикатор. Названия доступных для прослушивания музыкальных композиций были нанесены на узкие панельки. Нажмешь на такую, внутри что-то провернется со звоном, и спустя несколько мгновений из динамиков польется музыка.
Омалу очень хотелось вновь послушать «Молитву о странниках», но среди любимых мелодий Кимона ее не было, пришлось ткнуть наугад. Он еще не успел вернуться к иллюминатору, как зазвучала песня. Незнакомая песня, исполняемая знакомым голосом. И она как нельзя лучше подходила к обстановке. Омал медленно опустился в кресло, быстрыми глотками осушил бокал, налил еще.
