автозака с того берега не дождёмся. Расстреливать особого смысла нет, да и сразу делать это надо было. Отпускать тоже не стоит — дойдут до своих, усилят. Как много вопросов, как мало ответов.
— Понадобятся ли они своим после такого разгрома, — произнёс Призрак, — вот тоже интересный вопрос.
— Доживём — увидим, — подытожил я разговор.
Время коротали, само собой, за анекдотами, снова соревнуясь в похабности излагаемого. На этот раз без водителя — услышав наше приглашение «на вечер во всех смыслах реального стендапа», тот шутливо послал всю группу сразу и заперся в броневике. Я поначалу только слушал и хохотал, но потом, едва прозвучал первый на моей памяти за всё время совместной работы со Стражами анекдот про ОМОН в исполнении Лиса: «группа ОМОНа, тихонько хихикая, заявила об уничтожении двадцати гектаров конопли» — не выдержал и поспешил поделиться с товарищами ещё одним:
— Изобрели учёные, — начал я, — прибор, который читает мысли и выдаёт их на экран компьютера в текстовом виде. Испытывать решили на курсанте полицейского училища, сотруднике ППС и на омоновце.
— Ха! — вклинился Призрак. — Прекрасное начало! Жги, Щен.
Щеном в штурмовой группе меня без обидного подтекста называли все, кроме Ганса, с которым мы сошлись на почве любви к тяжёлому стрелковому оружию. Но только промеж собой — за пределы группы это прозвище не ушло. Для Пса, сказали, ещё «зелен и недостаточно борз».
— Подключают их к прибору, заводят в помещение девушку и говорят: «Ударьте».
Я быстро осмотрел всех, ожидая каких-нибудь вопросов, но не дождался и продолжил:
— Курсант думает: «Да как же так?!» — озвучивая мысли курсанта, я добавил в голос немного экспрессии. — «Это ведь девушка!» Мысли мента: «Не, ну если бы она нарушала, тогда бы да, а так…»
Я прервался и закурил. Короткая пауза — ровно столько, чтобы вызвать нетерпеливый зуд в предвкушении продолжения.
— А омоновец, ничего не думая, с размаху бьёт её по голове! Учёные удивлены, думают, может, прибор барахлит. Проверили, покрутили рычажочки, понажимали кнопочки, откалибровали. Девушку привели в чувство, говорят, мол, ударьте. Курсант и мент думают ровно то же самое, омоновец же — так же молча бьёт по голове. Девушка в отключке, учёные в изумлении. Снова ковыряются в приборе, чуть ли не заново собирают, приводят девушку в чувство, повторяют эксперимент. Курсант и пэ́пэс думают ровно то же самое, что и до этого, омоновец же, снова ударив, наконец подумал: «Бля, ещё раз встанет — с ноги пропишу!»
Оглушительно хохотали все кроме Лиса. Тот лишь коротко усмехнулся и вежливо поулыбался. Когда все отсмеялись, командир сказал:
— Ещё бойцом был, едва со стажировки, слышал. Но всё равно, в принципе, смешно.
— Это в какие же стародавние времена было? — поинтересовался Ганс. — Вышку ты ещё за год до войны получил.
— Слишком стародавние, — согласился Лис. — Пулемётчиком тогда даже не был.
— Вот так вот жизнь и складывается, — подняв вверх палец, поучительным тоном сказал Призрак. — Тогда ты ещё не был, а сейчас ты уже не.
— Так и люди, — согласно кивнул Лис. — Рождаются и умирают.
— О не-е-ет! — протянул Ганс, подняв очки и демонстративно закатив глаза. — Опять вы со своими псевдофилософскими беседами.
— Мы даже и не начали, — тут же протестующе замахав руками, отозвался Призрак. — И вообще, пока время есть, предлагаю пожрать.
— Поддерживаю, — за всех сказал Палач. — Делу час, а калории — время.
— Утробы ненасытные, когда же вы лопнете, — с шутливым недовольством пробурчал Ганс. — Когда солнце начнёт вставать на западе, или осчастливите наших поваров раньше?
Мы забарабанили прикладами в задние двери броневика. Чтобы не тащить на себе лишнее, мы вместо того, чтобы вешать на себя сухарные сумки, просто запихали наши пайки в один баул, который можно было оставить в машине.
— Надеюсь, водила оставил нам хоть немного, — громко пробормотал я, вызвав ещё один взрыв смеха среди своих товарищей.
[1] Дульный тормоз, предназначен для уменьшения отдачи при стрельбе.
[2] Командно-штабная машина — боевая машина на базе автомобиля, танка или иной бронетехники, предназначенная для организации радиосвязи и управления в тактическом звене.
Глава 15. На финишной прямой
После перекуса прошло около часа. За это время успели ещё раз перекурить и понаблюдать, как один из броневиков перетянул на буксире две лодки с пленными на тот берег, где, как заверил Лис, уже ожидал автозак, и вернулся. Беспилотники уже передали данные на КШМ и даже успели прилететь обратно, и теперь мы ждали дальнейших распоряжений.
— И что с пленными делать будут? — поинтересовался я у Лиса.
Тот пожал плечами и ответил:
— Землю пахать, водопровод чинить, дома строить. Работы — непочатый край. Придумают, чем их занять. Даром никто кормить не будет.
— Даёшь рабовладение, — усмехнувшись, сказал я. — В жопу гуманизм и дерьмократию.
Собственно, ничего плохого в таком подходе я не видел. Дешёвая рабочая сила в нынешние времена — ресурс очень ценный и важный. Довелось за год своих путешествий по одичавшим после войны землям увидеть несколько процветающих анклавов, достигших благополучия именно за счёт рабского труда. Имеешь достаточно силы и власти — и будет всё по твоему слову. Налёт цивилизованности — тонкий слой, держащийся только на честном слове, — слетел с большей части человечества сразу, едва отгремели последние взрывы Войны Судного дня. Как тот самый «социально справедливый», извращённый активистами разнообразных политических и социальных движений, что вновь всплыли в восьмидесятые спустя чуть более полувека после своего исчезновения. Так и обычный, не засорённый помоями толерастии. Залогом выживания почти повсеместно стала сила, управляемая холодным расчётом. Кто не успел принять правила игры и избавиться от того самого налёта… земля вам, в общем, стекловатой. Ироничным лично я находил то, что та самая «уравниловка», которой желали первые, наступила. Не так, правда, как того хотелось, но его величество случай капризен, что поделать. Вооружённый отряд ищущих пропитание и ценности мародёров — плохой пример слушателя. Идеи нормальности гомосексуализма, превосходства «цветных» над белым угнетателем и даже банального гуманизма до такой публики не донести. Выжженные дотла поселения, основанные когда-то на принципах беззубого человеколюбия и всеобщего равенства (почему-то при этом обязательно с привилегиями для меньшинств), что
