от начала и до самого конца.
Не ожидавшие такой подлянки, наши соперники замешкались, встретив отпор оттуда, откуда его не ждали, и их атака захлебнулась. Теперь все те, кто стоял на острие несостоявшегося прорыва, «полегли» под совместным натиском с обеих сторон. И перед остальной массой Белых вдруг снова предстала монолитная стена щитов, да вдобавок еще возглавляемая кошмаром всех первогодок – неудержимым Асталом.
Условный враг дрогнул и попытался отступить для перегруппировки, но опытной воин не дал им даже лишнего мгновения. Он вел нашу команду вперед и усиливал натиск до тех пор, пока пятящиеся Белые окончательно не дрогнули и не попытались сбежать. И вот тут-то началось форменное избиение детей. В самом буквальном смысле. Уже стало ясно, что наши противники проиграли это схватку с громовым треском.
– Довольно! Шлемы долой! – Наставник Харма уже коршуном летела в самую гущу сражения, чтобы раздать… кхм… ценные указания всем проштрафившимся. – Белые проиграли! Вы все уже мертвы! Ты, ты, ты и даже вот ты! Вы трупы! Ваши растоптанные тела валяются на земле, напоенной вашей же кровью! Это какими же ослами надо быть, чтобы попасться на такую простую уловку?! Просто уму непостижимо! Мне стыдно обучать таких тупиц, потому что ваша глупость настолько велика, что просто оскорбляет меня!
Мэтр говорила много и эмоционально, втаптывая в грязь наших соперников. Но радоваться никто этому не спешил, потому вскоре она переключилась и на нас. И пусть наши ошибки она перечисляла совсем недолго, однако досталось все равно многим, и даже стрелкам…
– А вы там, четыре обезьяны, какого дьявола засели? Вы что, не видели, что враг уже почти прорвал один из флангов? Еще немного, и вас растоптали бы, как старое дерьмо на дороге!
Почему она высказывала все это именно нам, а не назначенным десятникам, которые и определили наши стрелковые позиции, я не понимал. Насколько я помнил из прошлой жизни, любая инициатива, исходящая от рядовых бойцов, в армии порицалась и всячески убивалась. Но тут, видимо, был несколько иной взгляд на подготовку личного состава. Раз уж мы потенциальные Владеющие, то и сами должны уметь определять свое место в бою, даже если командиры о нас забыли. Ну это так, просто моя версия.
Во время нашего разноса мы с остальными воздушниками, ясное дело, благоразумно молчали, потому что прекрасно усвоили, что с Мэтром пререкаться себе дороже. Лучше немного послушать о том, какой ты неумеха и тормоз, чем слушать тоже самое, но в два раза дольше и в упоре лежа. А вот у Белых нашелся какой-то отчаянный смельчак, который решил выступить против Хармы. Ну или глупец, тут еще с какой стороны посмотреть.
– Но это был нечестный бой, Мэтр!
Я присмотрелся к говорившему, и без особого удивления признал в нем Согара Имаго. Пятнадцатилетнего сына того мужика, с которым я вступил в перепалку на торжестве. С самим Согаром я лично знаком не был, потому что именно в тот момент глава стоял с другими своими детьми, но после той увлекательной беседы потрудился разузнать об этом семействе побольше. Чисто на всякий случай. Ну а удивления во мне не было по одной простой причине: несдержанность на язык и отсутствие понимания, когда вообще стоит открывать рот – это поистине была фамильная черта Имаго.
– У второй команды были и стрелки, и Астал! – Продолжал возмущаться подросток. – Нам же вы не дали вообще никаких преимуществ!
– Война, Аколит, вообще несправедливая сука! – Харма повернула свое заостренное худое лицо в сторону говоруна, и пришпилила его к месту своим пронзительным взглядом. – Когда тебя окружит в три раза больший отряд шахирцев, что ты будешь делать?! Кричать, что их больше, и это несправедливо?! Ты смешон, мальчишка! Вы – будущие Владеющие! Вы – цвет Исхироса! Вы должны уметь распоряжаться теми средствами и ресурсами, которые у вас имеются, а не ныть, как попользованные девки! Вам это понятно?!!
– Я… я бы попросил вас… – получивший словесных оплеух юнец зарделся, и теперь что-то жалко блеял дрожащим голосом, пытаясь снова отыскать свою уверенность.
– Я тоже много о чем вас прошу! – Пуще прежнего начала звериться Мэтр. – Но разве вы, оболтусы, слушаете меня?! Всякий раз вы поступаете так, как диктует вам ваша собственная тупость и неизменно наступаете на одни и те же грабли! Может, мне надо станцевать, чтобы вы наконец-то уложили в свои пустые головы мои простые слова?!
Харма действительно исполнила какой-то нелепый танец, похожий на смесь гопака и «яблочка», но желающих не нашлось даже улыбнуться. Почему-то глядя на эту женщину, подростков посещало неприятное ощущение, что война гораздо ближе, чем им кажется. А такие размышления волей-неволей прогоняли любой намек на веселье…
– Прошу прощения, Мэтр Харма. Не хотел бы прерывать ваш урок, но сейчас наше время пользоваться ареной.
К нашему наставнику подошел рослый худой мужчина в черной броне. Из-за его плеча торчал угол длинного щита, а на груди, поверх вороненного нагрудника, покоился медальон в форме меча.
По рядам Аколитов пронесся шорох сдержанных шепотков.
– Черный щит!
– Смотрите, у него черный щит!
– Жрец…
– Дурак, это паладин ордена!
Мэтр Харма медленно повернулась к визитеру и отвесила еще более медленный почтительный поклон. Для воинов империи не было людей, к которым они бы испытывали большее уважение, чем Черные Щиты – боевая элита всех служителей Воргана.
– Приветствую вас, экзарх. Спасибо за напоминание, мы уже закончили. – Потом воительница на пятках развернулась к нам, и громко объявила: – На сегодня все! Завтра жду всех с рассветом. Будем учиться маневрировать по сигналам амулетов!
Не утруждая себя прощанием, наставник повернулась
