доме, но и отрезали ему яйца и зажарили их на его же кухне. Мы сделаем фотографии нового Мясника, раскидаем их по всему Парижу, и самый маленький мальчишка, и самый грязный клошар будут знать, что тебя ограбили, обесчестили и не убили. Скажи мне: кто после этого будет уважать это опозоренное «мясо»? Времени у нас много. Тебя до завтрашнего вечера никто не хватится. У Мясника ведь сегодня законный выходной. Об этом ведь знает весь Париж и все твои люди. Никто не захочет повторить подвиг Луи Быстрые Пальцы, которого ты в понедельник скормил своим собакам.
Будешь молчать, мы взорвем стену в подвале и все равно заберем все, что у тебя есть, а тебе отрежем яйца, прибьем их гвоздями к ближайшему каштану, и вся Франция узнает об этом. Ты хорошо меня понял, Мясник? Нам заплатили только за ограбление. Мы не любим делать лишнюю работу, но, если нас не понимают, мы поступаем так, как в казино на бульваре Османн. Его хозяева не желали понять, что мы не шутим, и не верили во французские гранаты, но те, кто повел себя правильно, остались в живых.
* * *
– Ну, ты, Саня, силен! Развести на простом базаре такого мастодонта это высший пилотаж! – восхищенно выдал Яшка.
– Я до самой последней секунды не верил, что он своими руками сейфы откроет, а ты его как щенка!
Мы ехали в грузовике. Я крутил баранку, Яшка трындел у меня под ухом. На все про все у нас ушло четырнадцать часов. В шесть утра начали, в двадцать три сорок закончили.
– Знаешь, Яш. За нас на все сто процентов отработала элементарная психология. Если бы ко мне в дом там, в той нашей жизни, пришли такие отморозки, как мы, и сказали: «Мы заберем у тебя все, что у тебя есть, а жизнь и здоровье оставим», я бы согласился не раздумывая. Потому что все забрать невозможно. Если у тебя есть жизнь и здоровье, все остальное можно заработать. Или украсть. Или ограбить. Или убить и ограбить. Мясник зарабатывал так всю свою жизнь: грабил, убивал, забирал последнее и выгонял людей на улицу, если ему нужен был дом его жертвы. То есть зарабатывал деньги так, как умел, создав империю, которая держится только на его личном авторитете. Теперь приходим мы и говорим: «Мы заберем у тебя все, а жизнь и здоровье оставим». Но все забрать невозможно, а здоровье и заработанный за всю его жизнь авторитет цены не имеют.
Ты помнишь, сколько ему лет? Пятьдесят восемь. А девчонке сегодняшней сколько? Лет двадцать? Вот и прикинь. Мы заберем у него последнюю радость в этой жизни, кастрировав его. Заберем его авторитет, который он зарабатывал всю свою жизнь, и то, что есть в доме, оставив ему жизнь и здоровье. Ты бы что на его месте выбрал? У него просто не было другого выхода, а надежда на жизнь у любого человека всегда умирает последней. Мясник потому-то сейфы и открыл, что в заказ поверил, а поверил только тогда, когда «грузчики» мебель со второго этажа принялись выносить. Подумал, что ему мстит кто-то из опущенных им людей. Он не смерти испугался, а позора и кастрации. Живой и здоровый Мясник легко скроет ограбление, просто потому что он Мясник. Уничтожить всех, кто видел обстановку в его доме, ему значительно проще, чем повесить плакат на забор собственной усадьбы, что его «опустили», ограбив как последнего терпилу.
– Слушай, Сань! А зачем мы четыре грузовика мебели и посуды вывезли? Куда мы весь этот хлам денем? Денег мало взяли, что ли? Ты даже коньяк и вино приказал загрузить! – Яшкин иногда бывает наивен, как ребенок.
– Коньяк. Вино. Ты смеешься? Под это пойло у Мясника был выделен отдельный подвальный зал с постоянной температурой воздуха. Каждая бутылка из этой коллекции сто́ит просто умопомрачительных денег. Сейчас. А сколько они будут стоить после войны, ты подумал? Те восемь грузовиков с шампанским, вином и коньяком едут в одно из винодельческих хозяйств, находящихся в пригороде скромного городишки Бордо. У наших компаньонов оказались приличные связи, и я ими воспользовался. Хозяева шато разорившиеся аристократы. У них серьезные проблемы с финансами, поэтому я выкупил у них их шато вместе с парком, винодельческим хозяйством и просто неприличным количеством гектаров винограда элитных сортов.
Счастливые родственники, ухватив денег, усвистали прогуливать их в Париж, а в самом замке осталась жить старая графиня. Грубо говоря, я подсадил ее на ежемесячно выплачиваемую ренту до самой ее смерти. Вместе с ней живут еще пяток ее старых слуг. Пусть будут. Заодно и за этим необычным «домиком в деревне» присмотрят.
Заниматься производством вина мы пока не собираемся, но неплохая оперативная база в том районе нам совсем не помешает. За всем хозяйством будет присматривать один из старых друзей Фрола Силантьевича. Свою семью он туда уже перевез.
Дом Мясника – это филиал Лувра. Лучшая мебель, лучшая посуда, лучшая одежда и аксессуары, реальный антиквариат, картины, скульптуры, старинное оружие. Зачем нам все это покупать? В Германию надо отправить такое, чтобы тот, кто откроет любой ящик, упал от удивления. «Пыль в глаза» выглядит именно так. Нам не надо везти много, нам надо везти безумно дорогое. Настолько дорогое, чтобы любой полицейский, таможенник или агент гестапо, сунув свой клюв в любой из ящиков, выпал в осадок. И пойдут слухи. Люди видят только то, что им показывают. Мы покажем роскошь Славкиным родственницам. Дальше все сделают без нас. Повезем мы все это после победы над Францией, и никто не дернется узнать, откуда взялся такой умопомрачительный антиквариат.
– Сань! Про оружие ты откуда узнал? Грузовик стволов и боеприпасов! Шесть тонн! Пистолеты, пулеметы, гранаты, взрывчатка, детонаторы, немецкие автоматы, английские и французские винтовки, боеприпасы. Да еще и осталось столько же. Откуда все это?
Да. Об этом я ребятам не говорил. Только Моисею Шлемовичу сказал, когда мы склады разыскивали, чтобы он искал несколько обособленных помещений со своими мастерскими и отдельным въездом.
– В восемнадцатом году французы высадили, скажем так, ограниченный контингент своих войск в Одессе, но уже в девятнадцатом году французские матросы подняли мятеж, и войска покинули Россию. Именно тогда барон фон Винзборг познакомился с французским офицером, продающим оружие при посредничестве трех своих матросов. По мелочам, но тем не менее. Через несколько лет Винзборг оказался в Париже и нашел одного из этих матросов. Барон был профессиональным жандармом, и этим все сказано. Матрос уже покинул славные ряды французской армии и работал
