будут искать, но во Франции к тому времени нас уже не будет. Не будет и в Финляндии, которую, я в этом абсолютно уверен, раздавят по нашему плану. Раздавят жестоко, безжалостно и показательно для всего мира, и линия имени национального героя, к тому времени уже покойного, финнам никак не поможет.
Если Германия может позволить себе захватить Польшу, а затем и бо́льшую часть Европы, то что мешает Советскому Союзу сделать то же самое с оборзевшей до последней крайности Финляндией?
На сегодняшний день в Советском Союзе три тысячи бомбардировщиков СБ с грузоподъемностью в шестьсот килограммов и дальностью полета две тысячи километров, а расстояние от Ленинграда до Выборга всего сто двадцать километров. Расстояние от Ленинграда до Хельсинки триста километров, а у финнов практически нет истребительной авиации.
Можно с карандашом в руках посчитать, сколько потребуется самолетовылетов для того, чтобы от финской столицы, а заодно от линии Маннергейма и батарей береговой обороны не осталось камня на камне. А ведь есть еще семьсот штук ночных ТБ-3 с грузоподъемностью от двух до пяти тысяч килограммов бомбовой нагрузки и дальностью полета в три тысячи километров. И это далеко не все, о чем мы напомнили Иосифу Виссарионовичу, и далеко не все, что предложили.
* * *
Мы отдыхали всего сутки. Сутки отдыхала и Мария, собственными глазами увидевшая труп одного из своих добровольно-принудительных любовников и теперь твердо уверенная, что и остальные в самом ближайшем будущем отправятся по тому же адресу.
Пока Машенька нежилась в кроватке, а потом, напевая, бегала в соседнюю булочную за свежими круассанами, за ней ненавязчиво приглядывали племянники Моисея Шлемовича. Береженого бог бережет. Нас почему-то в РОВС не любят, а Мария туда дорогу пока не забыла.
Наши помощники покинут Париж сразу же, как только перестанут быть нам полезны. Получив в руки неслабую денежку, они уедут сначала в Орлеан, затем посетят Бордо, Лион и Марсель. Из Марселя эти путешественники доплывут до Италии и побывают в Риме, Сан-Марино и Милане и только после этого, долетев самолетом до Гавра, уплывут в Лондон и, получив от Яшки новые задания, примутся изучать Лондон, Бирмингем, Лидс, Бристоль и Дублин.
Вторая такая же команда уже последовательно изучает Брюссель, Амстердам, Люксембург, Берн и Цюрих. Я не знаю, что мне понадобится, поэтому и засылаю в разные страны легкую разведку и… убираю из Парижа людей, знающих нас в лицо.
Отработав свои города и сгрузив нам всю информацию, наши разведчики переедут в места своего постоянного жительства. Первая команда уедет в Стокгольм, вторая – в Мадрид, а в Лондоне, Берне и Лиссабоне обоснуются те, кто покажет себя в этих поездках с лучшей стороны. Мне необходимо собрать преданную нам команду, и эти юноши, девушки и несовершеннолетние подростки вполне нам подойдут, а как их обучить, мы со временем придумаем.
* * *
Эта усадьба на окраине Парижа выделялась среди окружающих ее домов, как породистый арабский скакун среди цирковых пони. Собственно говоря, самого дома не было видно за высоким трехметровым забором. Где-то там, в обрамлении крон старых каштанов, виднелась только крыша двухэтажного особняка. Даже когда открывались широкие металлические ворота, был виден только небольшой отрезок ухоженной дороги и строгая аллея высоких подстриженных на одной высоте кустов.
Охрана усадьбы была небольшая, жила здесь же в усадьбе и менялась каждые двенадцать часов. На воротах обычно стояли двое и двое отдыхали в небольшом домике около ворот. Еще четверо жили в самом особняке. Ночью во двор и небольшой парк, раскинувший свои владения вокруг дома, охранники выпускали шесть доберманов.
Небольшая стая черных стремительных мускулистых теней охраняла территорию своего дома значительно лучше, чем сонные, медлительные и обленившиеся люди. Собаки никогда не лаяли без дела и подавали голос только тогда, когда они уже обнаруживали врагов – их специально этому обучили.
Четыре с лишним года назад двое пришлых воров перемахнули через забор и успели сделать только два десятка шагов. Кто были эти двое, установить так и не удалось – два трупа со страшными ранами на руках, предплечьях, шеях и в паху через несколько часов вывезли из дома и закопали охранники усадьбы. Больше за все время проживания хозяина в этом доме подобных происшествий не было – репутация хозяина охраняла его значительно лучше, чем охрана, вооруженная самым совершенным современным оружием.
В понедельник ранним утром около ворот особняка остановилась грузовая машина. Этот мощный военный грузовик выпускался с тридцать второго года и был мечтой большинства водителей Франции, знавших толк в современной технике.
Охранник, сидящий в небольшой будочке над воротами, глядя на машину, завистливо вздохнул. Гильберт только два года назад уволился из французского Иностранного легиона и в такой машине ему посидеть не удалось.
Белая кабина и небольшой значок с номером авиационной части на двери выдавали принадлежность грузовика к авиации, а суетящийся у поднятого капота, окруженный паром молокосос явно перегрел двигатель машины. И какой машины! Бортовой шеститонный грузовик, двухосный, дизельный. Почти сто лошадиных сил! Да сержант Марнье оторвал бы ему руки за небрежность к такому красавцу!
Ну да! Вон этот щенок с видом побитой собаки переминается с ноги на ногу с ведром в руках. Нет уж. Пусть Ивон его гоняет, а он только что собак покормил и запер. Два года Гильберт уже на воротах, а собаки его признали совсем недавно, да и то страх иногда еще под сердцем проскакивает, когда вожак этой своры на него смотрит.
Этих специально обученных собак-людоедов кормят только утром, и до следующего утра они бегают по территории усадьбы голодные. Никто из охраны под страхом смертной казни не высовывается ночью из дома или будки охраны. Хорошо, что свисток есть, и стая сама прибегает на неслышный для человеческого слуха зов.
Встав с колченогого стула, охранник открыл окно каморки и, потянувшись, вдохнул свежий, наполненный утренней прохладой воздух. Гильберт не успел ни удивиться, ни что-либо понять – в переносицу ему попала пуля и лишь затем послышался негромкий хлопок.
Ивон ничем не мог помочь своему напарнику. Высокий худощавый молодой водитель, не дав сказать ему ни слова, резко ударил его снизу вверх под подбородок длинным лезвием с поперечной крестовиной гарды. Тонкое жало стилета пробило всю голову и, достигнув мозга, мгновенно убило второго охранника. Упасть ему не позволили. Сильные руки тут же закинули тело бывшего Иво-на в кусты у ворот.
Через несколько мгновений к мнимому водителю присоединились еще двое мужчин, вооруженных немецкими пистолетами-пулеметами со странными жестяными банками на стволах, и они втроем
