И вновь — никаких картинных прыжков и размашистых ударов ногами. С полной выкладкой и в «бронике» особо не попрыгаешь. Только короткие, страшные по своей мощи удары и смертельные приемы из арсенала боевого самбо, джиу-джитсу и «русского стиля».
Низкий, молниеносный удар ногой по голени опорной ноги, противник подается вперед, и тут же «лодочкой» сомкнутых пальцев встречный удар под кадык, быстрый, словно бросок змеи. Уход вбок — и ребром ладони по шее. Негр упал, словно подрубленный баобаб.
Морщась от боли и баюкая левую руку — морской пехотинец все-таки сломал ему пальцы, русский боец подобрал свой голубой берет, слетевший с головы во время поединка.
— Врача! — хрипло позвал он. — Займись, — десантник указал на ворочающегося на дороге морского пехотинца.
Тот раз за разом пытался подняться, но снова падал. Врач с зеленой сумкой через плечо стал приводить его в чувство. Понемногу американский морпех пришел в себя. Русский десантник склонился над поверженным противником, взял его руку и вложил в нее свой берет, отдавая дань чести и доблести солдата с истинно русским великодушием.
Гримаса, похожая на улыбку, исказила страшно разбитое лицо американца. Он не глядя рванул у себя на шее цепочку и отдал десантнику. Небольшой серебряный крестик с распятием и жетон, на котором был выбит личный номер. Все, что осталось бы узнаваемого от него на поле боя…
На базу русские вошли молча, и никто не сделал попытки их удержать.
* * *Десантники сразу же образовали вокруг аэродрома непроницаемый периметр обороны. Одна из банд наемников попыталась прорваться к аэродрому — десантники положили всех. Пленных не брали, на такие мелочи, как предупредительный огонь, не разменивались: полез прямиком в зону поражения — значит, враг. Больше таких попыток не было.
* * *Наконец все транспортные и санитарные самолеты покинули полтавский аэродром. Здесь остались только ракетоносцы и истребители. Чуть поодаль ото всех стоял второй «Бэкфайр», лишившийся экипажа.
— Жаль машину, — пожаловался командир русской авиационной группы. — Придется взрывать самолет, чтобы натовцам не достался.
— Зачем же взрывать? — возразил полковник Верескун.
— А кто его поведет?
— Если позволите, я.
— В одиночку?
— Ну, почему же в одиночку. И экипаж есть.
— Что ж, нужно подумать.
Думу думали, однако, недолго. Уже через три часа новый экипаж «стариков-разбойников» в полном летном обмундировании выстроился возле ракетоносца. Боевая задача была поставлена сжато: произвести перелет на новый аэродром базирования. Вопросов ни у кого не возникло.
* * *— Товарищи офицеры и солдаты! Мы покидаем этот аэродром. Для всех нас это нелегкое решение, но создавшаяся ситуация не оставляет нам другого выбора. Сейчас мы уходим, но мы вернемся. Вернемся в этот прекрасный украинский город, чтобы больше никогда надуманная и искусственно спровоцированная национальная вражда не разобщала наши братские народы в угоду заокеанским интересам! По самолетам!
Взлетали молча, без обычного радиообмена с руководителем полетов. Натужно ревя турбинами, крайний «Бэкфайр» вырулил на полосу. Вел его экипаж полковника Верескуна. Олег Щербина проследил взглядом за взлетающим ракетоносцем. Теперь пора взлетать и им. Су-27 командира полка уже рулил к месту взлета. Полыхнули в ночи острые факелы форсажного пламени, и истребитель ушел в воздух.
С тихим шипением опустился фонарь кабины. Дождавшись своей очереди, капитан Щербина занял линию исполнительного старта. На высокой ноте, словно тоскуя перед расставанием, взвыли двигатели, полоса побежала вперед. Отрыв. Олег набрал высоту и занял место в строю своих однополчан. Их курс лежал на восток.
Когда утром на территорию авиабазы ворвались отряды националистов, то их встречал только красный флаг, развевающийся над пустым плацем.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДОНБАССКИЙ ФРОНТ
Глава 21
Сепаратисты и коллаборационисты
Эскадра Черноморского флота России в полном составе крейсировала у побережья Севастополя.
— Справа по борту пять малоразмерных целей! Пеленг — сто двадцать, дистанция восемь миль, скорость двадцать узлов!
Вахтенный офицер сторожевого корабля «Ладный», идущего в охранении гвардейского ракетного крейсера «Москва», включил ревун боевой тревоги.
— Капитана на мостик. Боевая тревога, экипажу занять свои места согласно боевому расписанию!
Прибывший на мостик капитан второго ранга коротко скомандовал:
— Оповестить флагман. Операторам радиолокационных средств — классифицировать цели и определить нацпринадлежность.
— Цели — ракетные катера класса «Молния» ВМС Украины. Вооружение: две сдвоенные пусковые установки противокорабельных ракет комплекса П-15, носовая 76-миллиметровая универсальная артустановка АК-761, два кормовых шестиствольных зенитных автомата калибром 30 миллиметров, две ПЗРК.
Капитан нахмурился, вздумай сейчас «Молнии» атаковать его корабль — шансов уцелеть у легкого сторожевика против пяти таких серьезных противников практически не было. А дистанция между ними стремительно сокращалась.
— Сопровождать цели, огонь не открывать!
— Товарищ капитан, они сбавляют ход… Смотрите! — вахтенный офицер подал командиру корабля тяжелый морской бинокль.
Сквозь мощную оптику было видно, как на мачтах всех пяти ракетных катеров взвились и затрепетали на ветру Андреевские флаги! Одновременно с этим «Молнии» расцветились гирляндами флаг-сигналов.
— Мыслете… Есть… Буки… Добро…[24] «Мы не хо-тим бра-то-у-бийства. При-ми-те нас в сво-и ряды!» — по слогам прочитал вахтенный. — Они сдаются, Павел Александрович?
— Нет, они теперь — с нами!
— А официальные киевские власти называют их сепаратистами и предателями… Все перемешалось сейчас.
— Эти «официальные власти» сплошь — коллаборационисты и приспособленцы. Пляшут под вашингтонскую дудку и у своих заокеанских хозяев под хвостом вылизывают после каждого изъявления «дерьмократии».
А эти ребята — настоящие патриоты. Время… Время все расставляет на свои места. Если человек хочет оставаться таковым, то он не будет искать выгоды в такой трудный час.
* * *Крым стал русским. Началось, как и по всей Украине, с провокаций националистов: Россия — гэть![25] А Россия взяла и осталась. Косолапый мишка вдруг сел на свою волосатую задницу и оскалил клыки. И наглый хряк, повизгивая, забился в свой свинарник.
