Дэниел Уилсон - Роботы Апокалипсиса

Но я не могу заставить себя разбудить мою милую — подключить ее.

В здании горят все лампы, приятный голос повторяет снова и снова:

— Все жители рады немедленно покинуть здание.

Но, помогите мне боги, я в тупике. Бросить Кико я не могу — и нести тоже, она слишком тяжелая. Ей придется идти самой. Правда, одна мысль о том, чтобы подключить Микико, приводит меня в ужас. Зло, поразившее мозг здания, может распространиться, может поразить и ее. Кико я не брошу, но и остаться не могу. Мне нужна помощь.

Приняв решение, я закрываю ладонью глаза Кико.

— Пожалуйста, подойди сюда, Юбин-кун, — шепчу я роботу-почтальону. — Нельзя допустить, чтобы с тобой, как раньше с Микико, говорили злые машины. — На панели угловатого бежевого корпуса мигает огонек режима действий. — Теперь стой смирно.

Быстро замахнувшись молотком, я разбиваю инфракрасный порт, с помощью которого проводится обновление программы диагностики. Теперь никто не сможет издалека изменить инструкции робота-почтальона.

— Совсем не больно, правда? — спрашиваю я машину, затем смотрю на Микико. — Юбин-кун, мой новый друг, надеюсь, что сегодня ты полон сил.

Рыча от напряжения, я снимаю Микико со стола и кладу на почтового робота. Прочная машина рассчитана на перевозку тяжелых посылок, и лишний груз ей нипочем. Почтальон просто направляет на меня камеру-глаз и следует за мной.

Я приоткрываю дверь и вижу неровную очередь, в которую выстроились пожилые обитатели дома. Дверь в конце коридора открывается, и на лестницу выходит очередной жилец. Мои соседи — очень терпеливые и очень вежливые.

Однако беда в том, что здание сошло с ума.

— Остановитесь, остановитесь! — бормочу я, но, как обычно, никто не обращает на меня внимания. Жильцы избегают смотреть мне в глаза и идут дальше, один за другим.

Вместе с верным Юбин-куном мы добираемся до лестничной клетки, опережая какую-то женщину, которая стоит в очереди последней. Огонек над дверью укоризненно светит мне желтым.

— Господин Номура, — говорит здание нежным женским голосом, — пожалуйста, подождите своей очереди. В данный момент пройти через дверь рада госпожа Ками.

— Не ходите туда, — бурчу я старухе, одетой в банный халат. Взглянуть ей в глаза я не решаюсь и вместо этого придерживаю ее за локоть.

В ответ мне достается свирепый взгляд. Сухонькая старушка отнимает руку и, оттолкнув меня, заходит в дверь. Затем дверь начинает закрываться, но я просовываю в щель ногу и выглядываю на лестницу.

Там настоящий кошмар.

Сбитые с толку темнотой и мигающими огнями, десятки моих престарелых соседей падают на бетонную лестницу, давят друг друга. Разбрызгиватели противопожарной системы включены, лестница превратилась в скользкий водопад. Вытяжная вентиляция работает на всю катушку, гоня холодный воздух со дна шахты наверх. Крики и стоны заглушает вой турбин. Кажется, что все эти переплетенные конечности и тела слились в единое существо, которое испытывает невероятные страдания.

Я убираю ногу, и дверь захлопывается.

Мы в ловушке. Скоро домашние роботы поднимутся сюда, и тогда я не смогу защитить ни себя, ни Микико.

— Плохо, господин Номура, все это очень, очень плохо, — шепчу я самому себе.

Юбин-кун мигает мне желтым огоньком. Мой друг, как и следовало ожидать, насторожен — он чувствует, что творится неладное.

— Господин Номура, — говорит голос из динамика наверху. — Если вы не рады воспользоваться лестницей, мы пришлем к вам помощника. Никуда не уходите. Помощь уже в пути.

Щелк. Щелк. Щелк.

Красная точка медленно ползет наверх: с первого этажа сюда едет лифт.

Двадцать две секунды.

Я поворачиваюсь к Юбин-куну. Микико лежит на бежевом ящике. Она так красива и чиста. Черные волосы разметались, на лице нежная улыбка. Микико спит и во сне видит меня, ждет, когда я уничтожу злые чары и разбужу ее. Однажды она проснется и станет моей королевой.

Ах, мне бы чуть больше времени.

Сухой, угрожающий «щелк» лифта выводит меня из задумчивости. Я беспомощный старик, который ничего не может придумать, и поэтому я просто беру безвольную руку Микико и поворачиваюсь к двери лифта.

— Прости, Микико, прости, любимая, — шепчу я. — Я сделал все, что мог, но нам некуда… Ай!

Я отпрыгиваю и потираю ногу, на которую наехал Юбин-кун. Огонек робота-почтальона бешено мигает. Лампочка на стене добралась до моего этажа: мое время вышло.

Дзынь.

Из служебного лифта, расположенного в другом конце зала, вырывается поток холодного воздуха. Маленький служебный лифт предназначен для роботов, и поэтому я никогда не обращал на него ни малейшего внимания. Дверь отъезжает в сторону, и я вижу кабину — стальной ящик размером чуть больше робота-почтальона. Юбин-кун с Микико заезжает внутрь.

В кабине осталось еще чуть-чуть места — как раз, чтобы я смог протиснуться.

Согнувшись в три погибели, я лезу вслед за роботом-почтальоном. Мы едва помещаемся в кабине. Слышно, как распахивается дверь главного лифта: я оборачиваюсь и вижу, что в залитой кровью кабине стоит ухмыляющийся домашний робот «Весельчак». По его корпусу бегут струйки красной жидкости. Он вертит головой, осматриваясь.

Голова останавливается, и безжизненные фиолетовые объективы камер — «глаза» — смотрят прямо на меня.

Дверь служебного лифта закрывается, но прежде чем кабина приходит в движение, я успеваю сказать несколько слов своему новому товарищу:

— Спасибо, Юбин-кун. Я перед тобой в долгу, мой друг.

Юбин-кун стал первым собратом по оружию Такэо. В течение горестных месяцев, последовавших за часом ноль, Такэо найдет еще множество новых друзей, готовых ему помочь.

«Денек начинается неплохо…»

Час ноль

После слушаний в Конгрессе по поводу инцидента с ТИМом Пола Блантона обвинили в нарушении служебного долга. Во время часа ноль Пол находился в заключении, на базе в Афганистане, ожидая трибунала. Благодаря этим необычным обстоятельствам молодой солдат оказался в уникальной ситуации и смог внести неоценимый вклад в дело Сопротивления — и выжить.

Когда я еще жил в Оклахоме, мой папа всегда говорил: если я не исправлюсь и не буду вести себя как мужчина, то попаду в тюрьму или на тот свет. Лонни Уэйн был прав — именно поэтому я в конце концов и пошел служить. Но все же слава богу, что в час ноль я сидел в тюряге.