Сергей Малицкий - Блокада

— Не пережито, но прожито, успокойся, — легла на плечо мальчишки рука механика, — Что, Файк, а в этих холмах ватажники засады никогда не делали на сборщиков?

— Не было такого, — ответил Файк, с коленей которого наконец-то слез (или слезла) Рук. — Да мы никогда и не ходили одной дорогой. В холмах осторожнее надо быть: там змей полно. Только на машине все одно одна дорога — по руслу ручья. Все остальные стежки больно узки. Ручей сухой уж давно, так что пройдем. Держи левее вон того холма.

— Раньше засады делали, — проворчал Хантик. — Тянули с нашего брата все, что могли. А потом в Мороси свои деревеньки образовались — они к ним и перекочевали. Да и то сказать: что делать с этой стороны Мороси? Дичи нет, суховато. Ручей и тот высох. Все из-за Гари. Да и через пленки не каждому в радость скакать. Хотя кому как.

— В том-то и дело: кому как, — довольно хмыкнул Файк.

— То-то я смотрю, тебя корчило от радости, — покривился Сишек.

— Что это? — спросил Пустой, осторожно спуская вездеход по распадку к желтоватым размывам сухого русла. — Кострище?

— Оно самое, — кивнул Файк. — Тут привал обычно делали. А что? Место открытое, все видно во все стороны. До первой пленки, считай, полдня хода по возврату. Самое то ягодку заварить с медком.

— А на лошадях не пробовали в Морось ходить? — прищурился Пустой.

— До нас пробовали, — пожал плечами Файк, — Не получилось у них ничего. А нам-то что пробовать, в округе одна лошадь у щербатого Толстуна в Квашенке, и то последние годочки дохаживала.

— С лошадьми можно, — не согласился Хантик, — Один у нас ходил. Тебя еще не было, Пустой. Тягал он из Мороси что по хозяйству, опять же спускался между второй и третьей пленкой вдоль Мокрени к реке — там рыбалка знатная. Заматывал кобыле своей глаза и ноздри и вел ее через пленки под уздцы. Пропал потом. По слухам, ватажники его зарубили. У реки деревень много было тогда, там они и обретались. Теперь, говорят, та сторона совсем заболотилась, не проедешь. Между второй и третьей пленкой много чего случается. В любом случае если ордынцы захотят, пройдут они за нами на лошадях. Через первую и вторую пленку так точно пройдут.

— Охота была им в Морось соваться, — буркнул Сишек, — Да и с чего они возьмут, что Пустой не то что в Морось ушел — что он вообще жив? Мастерская-то взорвалась!

— Там и поглядим, охота или нет, — проворчал Хантик, — А уж насчет следов — поверь мне, бражник, ордынец по следам скажет не только кто, куда и зачем пошел, но даже и то, какой у тебя зуб болит. Попадались тут в старое время выходцы из ордынцев — первые следопыты были. Да возьми того же Файка. Уж не знаю, где его шатало до Поселка, а по роже он точно из ордынцев.

— Да хоть из аху, — фыркнул Файк и покосился на примолкшего Коббу, — Если не за клубнями пришел, нечего землю ковырять: ботвой любуйся.

Филя пригляделся, как Пустой переваливает машину через валуны, завязшие в песке, обернулся. Если бы не умерший ручей, и в этом месте холмы бы сходились до узкого распадка, но поток выбил в глинистых берегах русло, окружил себя красноватыми обрывами и даже устлал ложе ручья белым песком. Вот только сухость чувствовалась и на склонах холмов. То, что издали казалось лесом, вблизи оказывалось редколесьем. Еловник рос редко, стволы его были тонкими и кривыми. Трава торчала из сухой земли не гуще, чем волосы на голове Сишека.

— Воды нет? — спросил Пустой.

— Подальше ручейки попадаются, — ответил Файк. — В городке тут за холмами кое-где вода есть по подвалам, но плохая. Пить нельзя. У Вотека колодец есть. Но он не слишком привечает сборщиков. И то сказать — бывали случаи, обворовывали старика. И ведь ничего не боятся: он же, говорят, так может приложить — костей не соберешь.

Пустой замолчал. Примолкли и все остальные. Филя вертел головой, но отвлечься у него не получалось. Незабытая, но затуманенная резня в Поселке после встречи с Яркой словно омылась не выплаканными ею слезами. Филя смотрел на сухие холмы, следил взглядом за протокой, наклонял голову, чтобы взглянуть в небо, в котором не было ни одной птицы, но ему вновь и вновь слышался вскрик племянницы ткача. Электрические системы машины по-прежнему не работали, дышать стало трудно, поэтому взмокший Рашпик встал и открыл верхний люк.

Постепенно холмы остались позади. Сухое русло побежало к югу, но Пустой повел вездеход на северо-запад. Пару раз машина пересекла полосы черного камня, которые были покрыты трещинами и разломами.

— Дороги, — объяснил Пустой. — Старые дороги, современницы построек, которые вон там впереди. Но теперь по ним вести машину труднее, чем по луговине. Файк, в этом городке вы копались?

— В основном здесь, — согласился сборщик, — Только Уходили к первой пленке отсюда холмами. Но мы бы там проехать не смогли.

— А дом Вотека? — спросил Пустой.

— Проедем по краю развалин, потом вернемся к холмам и миль через пять доберемся, — пробормотал Файк, подхватил висевший на спинке сиденья Пустого бинокль и приложил его к глазам, — Если в городе по-прежнему ватажники, мы их не увидим. Но вряд ли они теперь в засаде. Так, в разведке были, скорее всего. Это Ярка таилась от всех, а остальные сборщики, как правило, ходили толпой. По двое, по трое потом делились, но дорожку толпой старались умучить. Или так, чтобы видеть друг друга хотя бы издали. Два дня сюда, день здесь, два дня обратно, два дня в Поселке. Ватажники должны нас ждать послезавтра. Чего им делать в пустом городе?

Филя присмотрелся к стоявшим у подножия холмов домам. Их было где-то полсотни — если верить вычитанному Пустым в мертвых книгах, поселение едва тянуло на маленький городок, скорее всего, должно было считаться поселком. Домики были двух- и трехэтажными. Ни крыш, ни оконных переплетов не сохранилось, но оконные проемы оставались точно такими же, как на картинках в старых книгах: квадратами с закругленной верхней частью. Когда-то все они были застеклены, и закругленные части украшались витражами из цветного стекла. Немало сборщики перетаскали к Пустому свинцового профиля с разноцветными искрами.

— Волнистый, — бросил Пустой, огибая крайние дома, которые были разрушены особенно сильно, от некоторых оставался только первый этаж.

— Что «волнистый»? — не понял Филя.

— Городок так назывался, — объяснил Пустой. — Наверное, из-за линии холмов за домами. Когда-то в нем жило около трех тысяч жителей.

— Это же пропасть народу! — воскликнул Рашпик.

— Пропасть не пропасть, а в том городке, что лежит в конце долины, жило полмиллиона жителей, — заметил Пустой. — А вокруг Бирту лежат развалины города на миллион жителей. А там, где теперь Гарь, когда-то был город на несколько миллионов жителей. А теперь там пустыня и огромная воронка в ее центре, где и теперь смерть грозит всему живому.