Как назло, никто из посетителей, чьи тихие голоса доносились изнутри, несмотря на поздний час, не собирался покидать заведение, ну а лакея у двери кабака для бедноты, естественно, не имелось, поэтому Аламезу пришлось рассчитывать исключительно на свои силы при преодолении этого, внезапно возникшего у него на пути препятствия. Самым простым казалось обмотать вокруг руки плащ и через его сукно дотронуться до ручки, на которой вот-вот могла завестись плесень и какая-нибудь мелкая, паразитирующая на экскрементах живность. Однако ткань плаща была немногим чище куска дерева, да и плащ от такого обращения мог бы порваться, и тогда глазам посетителей очень несвоевременно предстали бы окровавленные одежды моррона.
«Голь на выдумки хитра», а уж если этой «голи» исполнилось более двухсот лет, то просто виртуозна в подборе неординарных решений. Не став искушать судьбу и испытывать на прочность и без того потрепанный плащ, Аламез ослабил тесемку почти под самым кадыком и оторвал от окровавленного камзола довольно большой лоскут, который тут же намотал на руку, имитируя неумело наложенную повязку на порезанную ладонь. Вид окровавленной тряпки на руке не вызвал бы подозрений, да и запекшаяся на ней кровь не привлекла бы внимания вампиров. К тому же альмирские кровососы считали Аламеза на какое-то время обезвреженным, если уж не убитым, и в ту ночь наверняка за ним не следили, а уж если кто из них совершенно случайно и оказался бы поблизости, то ни за что не учуял бы опасного запаха. Как ни парадоксально, но мерзкое зловоние, источаемое кучами нечистот, было самым верным и пока что единственным союзником Дарка.
Дверь открылась туго, чего в принципе стоило ожидать, поскольку ее петли совсем проржавели, а вот зрелище, в следующий миг представшее за ней, приятно удивило моррона. Зал кабака неожиданно оказался чистым и даже без слоя липкой грязи на полу. Обстановка была хоть не роскошной, но весьма и весьма приличной, да и народец, собравшийся внутри, в отличие от него самого, никак не походил на нищенствующих босяков. Одним словом, ужасная обертка ничуть не соответствовала вкусному лакомству под названием «Последний приют».
– Эй, заморыш, ты, случаем, ничего не перепутал?! Здесь не подают! – прокричал через весь зал грозно нахмуривший брови корчмарь, явно недовольный появлением такого посетителя.
– Нет, не перепутал, – покачал головой Дарк и показал хозяину заведения заранее приготовленную, зажатую в кулаке золотую монету, подтверждающую его платежеспособность.
– Проходь! – сменил гнев на милость сердитый толстяк. – Дверь плотнее закрой, вонь впущаешь, да и тряпье свое снаружи оставь, уж больно оно смердюче!
– Стерпишь, – невозмутимо возразил Аламез, плотно закрыв за собой дверь, но не собираясь расставаться с верхней одеждой, с дурным запахом которой сам уже свыкся.
Каким-то непостижимым образом (явно не обошлось без колдовства!) тошнотворное амбре с помойки не проникало внутрь довольно приличного заведения, способного посоревноваться по чистоте и уюту с хорошим трактиром, в который охотно и без брезгливых выражений на лицах захаживают даже состоятельные купцы. Но больше всего Аламеза поразил контингент посетителей, каждого из которых можно было бы без труда представить сидящим за решеткой. В дальнем, едва освещенном углу о чем-то шепталась группка воров, не побоявшихся открыто разложить на столе среди ложек, мисок и кружек набор инструментов для взлома замков. Справа от них одиноко трапезничал невысокий лысый мужчина, род занятий которого не вызывал сомнений. За звонкую монету он лишал жизни других и при этом нисколько не страдал угрызениями совести, по крайней мере ее слабые позывы ничуть не портили его отменный аппетит. Остальные посетители так же сильно походили на тех, кто вряд ли доживет до старости и рано или поздно да окончит свою жизнь с распоротым брюхом в сточной канаве или болтаясь на виселице. Сомнений не было: Дарк угодил в самую клоаку, в разбойничий и воровской притон, где не жаловали посторонних посетителей, тем более тех, кому взбредало в голову перечить хозяину и демонстрировать свой непокорный нрав.
– Чаго-о-о-о?! – взревел мгновенно рассвирепевший корчмарь, внушительными габаритами лишь немногим уступающий бычку-трехлетке. – Да ты щас!..
Аламез не дослушал угрозы, начало которой было исполнено многообещающе и весьма убедительно. Быстро пройдя через весь насторожившийся зал к стойке, моррон распахнул на ходу плащ, но сделал это очень аккуратно, чтобы никто, кроме побагровевшего лицом хозяина, не увидел окровавленных одежд.
– Так ты по-прежнему настаиваешь?! – со зловещей ухмылкой переспросил Дарк, гипнотизируя быстро притихшего корчмаря тяжелым взглядом из-под надвинутого на самые брови капюшона.
– Чаго, спрашиваю, надоть? – не заискивающе, но с уважением в голосе спросил корчмарь, которого, видимо, уже перестали волновать дурные запахи, исходившие от плаща и быстро распространяющиеся по всему заведению.
– Грабла видеть хочу, – вкрадчивым шепотом произнес моррон, не знающий местных особенностей и боящийся совершить непростительную ошибку.
– Пошто он те? – полюбопытствовал в полный голос верзила, не считавший этот вопрос настолько важным, чтобы о нем шептаться.
– А пошто те о том знать? – ответил вопросом на вопрос Аламез, быстро перенявший манеру общения в воровской среде, где не приветствовался пустой интерес.
– И то верно, – довольно хмыкнул корчмарь, видимо приняв Дарка за приезжего убийцу или разбойника, то есть за коллегу по грязному и опасному промыслу. – Вон он, в углу пиво хлещет!
Стол, на который кивнул толстощекий детина, определенно совмещавший бытность хозяина с работой вышибалы в собственном заведении, находился в укромном закутке, и большую его часть скрывала зачем-то установленная посередине зала стенка. Аламез пока не увидел нужного ему человека, но все равно направился к столу, уверенный, что корчмарь его не обманул. Одежда в крови и бесстрастный, ничего не выражающий взгляд исподлобья – лучшая защита от глупых шуток!
За столом, прислонившись спиной к той самой стенке, важно восседал невысокого роста, крепкого и немного тучноватого телосложения мужчина, внешне напоминавший мелкого, но удачливого торговца, получавшего в последнее время очень выгодные заказы ремесленника, складского учетчика или иного, тесно связанного с торговлей человека, привыкшего к уважению и достатку. Скуластое, слегка пополневшее с годами лицо, окаймленное короткой, аккуратной бородкой, сразу говорило о том, что его владелец – человек волевой и не привыкший тратить время на глупости. Рукава явно не по статусу простоватой рубахи Грабла были засучены почти до самых плеч, выставляя на всеобщее обозрение и восхищение толстые, мускулистые руки, какие ранее моррон видел лишь у гномов. Однако контрабандист был слишком высок для выходца из подземелий Махакана, да и черты лица казались уж слишком утонченными и правильными для бывшего горняка.
