Ну вот, теперь меня от соликамца не отличить, будто тут и родился, – я поднял с земли воняющую по́том шапку-ушанку и пристроил на голову для полноты образа.
Когда бородатый нищеброд в потасканном тулупе перешагнул порог питейного заведения с ебанутым в местном духе названием «Salvatore’s Bar», никто даже глазом не повёл.
Беглое изучение немногочисленных посетителей желаемого результата не принесло, и я решил обратиться к сведущему человеку.
Уж не знаю, как так выходит, но самые сведущие люди в любом городе, какой ни возьми, всегда находятся за барной стойкой. Иногда мне кажется, что они и народ-то поят не ради барышей, а исключительно с целью сбора информации. Откровенно говоря, я их побаиваюсь. Вот стоишь перед таким кабацким оракулом и чуешь, как он тебя срисовывает. Вроде и смотрит в сторону, своими делами занят, а всё сечёт, паскуда, всё запоминает.
– Что налить? – бросил через плечо упитанный мужик в фартуке поверх красной рубахи с закатанными рукавами, протирающий бокал.
– Э-э… – замялся я, стараясь не выходить из образа. – Для сугреву чего-нибудь, подешевше.
– Это можно. – Мужик снял с полки литровую бутыль с намалёванной на этикетке белой клячей и плеснул в возникшую, как по волшебству, рюмку.
Я поднёс желтоватое пойло к носу – пахнет самогоном и чем-то ещё. Дубом, что ли? Лишь бы не травануться. Опрокинул залпом рюмку – а вроде и ничего, даже неплохо.
– Повтори.
Гранёная тара вновь наполнилась чуть маслянистой жидкостью.
– А что-то тихо у вас сегодня, – занюхнул я рукавом, опорожнив вторую рюмку.
– Так не время ещё.
– Даже завсегдатаев нет.
– Это которых?
– Лёхи-Москвы, к примеру.
– На хую я видал таких завсегдатаев, – буркнул бармен, помрачнев. – Больше ему не наливаю.
– Отчего так?
– Да мне и одного погрома хватило.
– Вон оно что… А казался смирным.
– Полбара разнёс, мудак. Клиентов хороших искалечил. Парня моего поломал, – указал он кивком в сторону дебиловатого вышибалы с правой рукой на перевязи. – Ещё раз сунется – пристрелю.
– Н-да… – причмокнул я, лучась сочувствием. – И где ж теперь этот дебошир столуется?
– В «Серебряной лихорадке» его видели. Там теперь байки травит. До следующего погрома. А зачем он тебе?
– Да про Москву спросить хотел. Больно уж любопытно.
Я выложил на стойку монету и, распрощавшись, отправился по новому адресу.
«Серебряная лихорадка» расположилась на втором этаже полуразрушенного супермаркета. Внизу, после того как вынесли витрины и всё содержимое в самые первые послевоенные дни, остался только бетон да стальные балки. А вот наверху стало очень даже уютно. Не знаю, что тут было раньше, но не удивлюсь, если этот же самый кабак. Здесь, недалеко от барной стойки, я и нашёл Ткача. Да, это был он. Поистаскавшийся, с опухшей, заросшей щетиной мордой, но всё с тем же цепким прищуром серых глаз, затуманенных, однако, местным бухлом. Это вкупе с обновлённым гардеробом дало мне фору. Ткач сидел вполоборота, держа в одной руке железную кружку, а в другой – початую бутылку «Джонни Уокер». Именно так называлось местное пойло. Весьма странно. Так же, как странно видеть бармена в дурацкой широкополой шляпе и слышать блеяние двух потасканных блондинок, считающих, что они поют… По-английски? Как-то раз я слышал запись американских музыкантов со странным названием «Металлика», которую Фома прокручивал на невесть где и за сколько купленном проигрывателе виниловых пластинок. Звучит… странно. Мало похоже на здешний кабацкий диалект, но на русский и мордовский похоже ещё меньше.
Я подошёл к столу Ткача и сел напротив.
– Угости дядю выпивкой, любезный.
– Мужик, какого хера тебе… – начал было он, но осёкся. – Кол?! – Ткач смотрел на меня, как на выбравшегося из могилы покойника. А ведь, наверное, я так и выглядел.
– Тщ-щ-щ. Сейчас ствол моего пистолета смотрит аккурат тебе промеж ног. А мой указательный палец после перенесённой болезни сводит судорогой, стоит мало-мальски понервничать.
– Дерьмо, – ощерился Ткач после затяжной паузы. – Сколько ты заплатил березниковской гопоте, чтобы «умереть»?
– За это платил ты. А мне услуги оказывают безвозмездно – сила обаяния.
– Выпьешь? – приподнял он бутылку, и мой палец на спусковом крючке в самом деле едва не свело.
– Воздержусь.
– А я выпью, – плеснул он в опустевшую кружку. – За мечту. Не чокаясь.
– Давай-ка пересядем в уголок. Разговор, чую, будет долгим.
– Мне и здесь неплохо.
– Какое из яиц тебе нужно меньше? – взвёл я курок «АПБ». – Пошёл в угол!
– Ладно-ладно. Какой ты вспыльчивый стал после смерти. – Ткач пьяно хохотнул и, взяв с соседнего стула шмотки, проковылял в заданном направлении. – Ну, – уронил он тело на скамью и привалился спиной к стене, – чего дальше?
– Рассказывай.
– Что?
– Всё. Цель твоего появления в этих краях, результат твоей вылазки в горы, что там возле этого Камня?
– Не знаю, как начать.
– Начни с того места, когда ты в Москве свалил от нас с Сиплым. А нет, лучше с того, где ты придумал хуету про центнер герыча.
– Хуетуне хуету, а ты повёлся. – Ткач налил себе полную кружку, осушил её залпом и, глядя на кривляющихся певичек, продолжил: – Я должен был добыть для Святых список всех довоенных хранилищ, в которых вроде как должно быть немерено продуктов, оружия, амуниции и даже исправной техники. Да, список из того самого бомбоубежища. Но мы не сошлись в цене. Эти суки потратили целое состояние на информацию о нём, а мне предложили жалкую подачку.
– Но ты всё равно согласился.
– Да. Согласился поработать на себя. Одно большое дело. Последнее дело. И на покой, в новую счастливую жизнь…
– Список у тебя?
– Списка нет. Почти все бумаги испортила вода. Остались только координаты Камня.
– С этого места подробнее.
– Была карта и коды доступа. Цифры здесь, – Ткач постучал указательным пальцем себе по лбу, – а карту я запомнить не смог.
– Топографический кретинизм?
– Типа того. Она, как я понимаю, у тебя?
– Да, и тоже в голове. Так что мы нужны друг другу живыми, если ты, конечно, не сделал копию. А ты её не сделал.
– Сделал, но она размокла, когда я в Каму упал.
– Не везет тебе с водой. И ты всё равно пошёл, без карты?
– А ты бы не пошёл? Не пошёл бы? – Ткач подался вперёд. – Я на это поставил всё, что у меня было. Распустил отряд, профукал все накопления, мосты сжёг. Я же не знал, что… А, не важно.
– Не знал что? Мне всё важно. Продолжай.
– Это… бредово звучит. Не поверишь.
