— Присаживайтесь красавицы, — Забойко подозвал паренька, и приказал принести вина из его личной повозки. — Ну, Наташенька, рассказывай, как ты тут? Страшно? Не обижает ли кто?
— Нет, всё хорошо, по крайней мере, у меня, а вот у раненых, лекарств не хватает.
— Всё необходимое я привёз, так что не беспокойся.
— В остальном всё не плохо, только вот просьба у меня к вам.
— Какая? — маршал участливо наклонился ближе к девушке.
— Парень у неё за решёткой сидит, представляете, да это уму непостижимо! — вмешалась Оксана.
— Парень?
— Да, Вася Платков, он, в общем, не справедливо осуждён.
— И за что же?
— От извращенца защитил! — снова встряла Оксана.
Забойко удивлёно выпучил глаза.
— Жабов ко мне приставал, а Вася заступился.
— Ай — яй — яй! — покачал головой маршал. — Значит, так, Жабова мы уже сняли с должности, теперь ещё и в звание понизим, а парнишку твоего мы высвободим, не переживай.
— Вот спасибо вам, Михаил Филиппович!
— Теперь расскажи, как дорогу перенесла.
Расслабившись, Наташа стала уже более раскованно рассказывать обо всех тех приключениях, которые пережила в дни расставания с маршалом. Они болтали долго, Забойко несколько раз отвлекали, но потом он возвращался, и продолжал беседу. Только, когда возникли серьёзные проблемы с распределением войск, маршал прервал разговоры.
— Наташ, а ты Васю на самом деле любишь? — спросила Оксана, когда подруги вышли из избы.
— Не знаю я. Он вроде и не плохой, заботливый преданный, но какой — то он… Мелочный, может даже жалкий. Не как мужчина, с которым чувствуешь себя защищённой, он смотрит на меня так, как преданная собака, которая косточку ждёт.
— Не переживай, такое с мужиками бывает, он просто опешил.
— Каждый раз, при встречи со мной? Я чувствую себя гипнотизером.
— Он слишком робкий, ты для него недостижимая богиня, вот он и боится.
— Чего он боится — то?
— Эх, подруга, нет у тебя опыта в общении с парнями. Я бы на твоём месте использовала бы его, такие мужчины не предадут.
— Как раба его использовать что ли?
— Да, он ведь всё сделает, что бы тебе угодить.
— Нет, я так с ним не поступлю. Он такой беспомощный, мне его жалко становится.
— Это так, только, когда он рядом с тобой. Так ты любишь его?
— Я ещё не поняла этого.
Затем Оксана поняв, что подруга должна прийти к верному решению самостоятельно, перевела тему на более весёлую и приятную.
Леса под Промградом. Туземная деревня.
Кристина была одинокой девушкой в логове изгоев. Даже здесь её никто не любил, она не могла прижиться в обществе себе подобных. Её не уважали, ненавидели за то, что она была некрасива, даже в чём — то уродлива. Бедняжка слишком многое пережила на своём веку, слишком долго пробыла в рабстве. Конечно, это её обозлило, ожесточило, Кристина ненавидела республиканцев, красных, а теперь ещё и тех, к кому присоединяются такие, как она. Девушка родилась рабыней, с малых лет она мечтала о свободе, проклинала людей. Годы заключения, десятки побегов, издевательства, унижения, лишения. Неволя лишила Кристину чести и достоинства, её природной красоты, здоровья, сердца. Рабыня в публичном доме, на заводе, даже гладиатор, а после побега, страшные месяцы на химическом комбинате, это время и отобрало всю красоту и здоровье девушки. Но среди туземцев её не желали видеть, Кристина сменила уже два племени, в большинстве поселений ненужного жильца выселяют, но в этой деревне её могли только убить. Здесь действовал только один закон: выживает сильнейший. Больные, слабые умирают, на свободу не отпускают никого, в основном для сохранения деревни в тайне. Но кто бы мог подумать, что именно Кристина решится помочь пленнику, рискуя всем.
* * *
Деревню уже наполнил нежный утренний свет. Хрипло кукарекал петух, и в такт ему кудахтали худые куры. Маленькие свиньи лениво валялись в грязи, а привыкшие к близости человека вороны, спокойно бродили по селенью. Никто не беспокоил исхудавших чёрных птиц, почти вес дикари ещё спали. Только несколько ребятишек носилось по улице, и редко проскакивали женщины, которые уже начинали заниматься домашними делами.
Кристина специально проснулась пораньше. Она взяла кувшин с водой, заготовленный с вечера, и плоский пресный хлеб. Выйдя на улицу, девушка услышала насмешки в свой адрес, но как обычно не обратила внимания. Издевались над ней все, начиная от детей, заканчивая пожилыми людьми у которых должно было, отложится, что — то умное по этому поводу. Пригнувшись, Кристина шла по улице, и постоянно озиралась, и решила, что добралась да площади не замеченной. Ещё вчера на празднике дикарку, что — то укололо в сердце, те чувства, которые возникли у неё при виде истязаний молодого парня, не посещали её сердце очень давно. Что это было за ощущение, Кристина не знала, а вернее не могла вспомнить. Да и пришла на эту площадь девушка для того, что бы найти себя.
Два семилетних босоногих мальчика, в каких — то лохмотьях весело крича, кидали в пленного камнями. Кристина крикнула на них на неизвестном для парня в колодке языке, после чего ребятня всё так же хохоча, бросилась в рассыпную.
— Эй, ты живой? — упав на колени, дикарка шёпотом спросила пленника, всё ещё опасливо оглядываясь вокруг.
Артём с трудом открыл отёкшие глаза, и увидел перед собой маленькую чернявую девчонку с кувшином в руках. На ней было не раз зашитое платье непонятного цвета, казалось, что заплаток на её одежде больше, чем родной ткани. На её тонких, но сильных и жилистых руках были сильные химические ожоги, лицо было усеяно мелкими язвочками, шрамами, на шее виднелся сильный ожог, такие бывают от гладиаторских ошейников. Первое мнение Артёма, которое сложилось у него о девушке, это то, что она сильная, несмотря на её низкий рост, выносливая и крепкая, судя по шрамам и ожогам, она пережила очень многое.
— Ты, меня слышишь? — Кристина пристально вглядывалась в лицо пленника.
— На каком языке ты говорила? — с трудом прошипел Грачёв.
— Это единственное, что тебя волнует?
— Это то, на что я не могу знать ответ.
— То есть, остальное ты всё знаешь? Наивный пятнистый.
— Что это был за язык?
— Английский.
— И многие на нём говорят?
— Похоже, ты совсем зелёный, хоть в одном крупном городе был? Можешь не отвечать, видно, что деревенщина.
— А ты можно подумать была.
— Была, — гордо заявила Кристина.
— Рабыней.
Девушка вздрогнула, поднялась, и демонстративно показала, что собирается уходить.
