Северской глянул в мелкий текст и сразу вспомнил странную по свойствам буддийскую мельницу. Ее привезли из аларского дацана, порушенного в тридцатые годы далеко в Сибири. Барабаны мельницы вращались сами по себе, и никто не мог уловить, как и в какой момент знаки на них менялись, настолько быстро и незаметно это происходило.
— Помню. А что, удалось понять, что это за штука?
— Как ни странно, удалось. — Возницын обошел стол полковника справа и, перелистнув страницы, очеркнул ногтем часть текста. — Это своеобразная вычислительная машина с заложенными в нее прогностическими функциями.
— А если без умных слов и ближе к сути?
— Этот артефакт может предсказывать ближайшее и весьма отдаленное будущее. Наши криптографы расшифровали язык ввода данных. Мы теперь можем получать достаточно точные прогнозы на пять-десять лет. Погрешность в прогнозах исчезающее мала. Более долгосрочные предсказания не так точны, но и они не идут ни в какое сравнение с тем, что нам дает традиционная наука.
— Что вы предлагаете?
— Наша ЭВМ плюс этот древний камень могут составить конкуренцию любому из мировых аналитических агентств…
Северской представил себе, как доложит куратору проекта о том, что они получают информацию от буддийской мельницы, и его мысленно передернуло. Но с другой стороны, каждый день соприкасаясь с неведомым, он научился доверять своей интуиции, памятуя, что не все можно обмерить с помощью аршина. По крайней мере, теперь можно будет предъявить какие-то ощутимые результаты.
Финансирование давно перестало быть проблемой для Склада: кучи всяких технических патентов с лихвой покрывали расходы на исследования и содержание бункера. Да и различных безделушек, не имеющих особой цены для исследований, скапливалось после экспедиций в разные уголки мира предостаточно. КПК и лично товарищ Зайцев были очень довольны, ни один из сотрудников Склада не бедствовал, хотя куда тут тратить деньги. Впрочем, грядущие события заставляли задуматься об использовании немалых финансовых активов. Зайцев еще в далеком пятьдесят четвертом предельно ясно дал понять, что война может принимать совершенно различные формы. Тогда, в один из своих нечастых визитов на Склад, он вызвал Северского на откровенный разговор, многое прояснивший в плане расстановки сил, так сказать, в мировом масштабе:
— Товарищ Северской, вы, молодой коммунист, как себе представляете международную обстановку и расклад сил в мировом масштабе?
— Англия уже не та, что до войны, она оказалась на дне глубокой долговой ямы. Армия слаба, флот тоже постепенно хиреет. Британцы активно сдают свои позиции на Ближнем и Среднем Востоке, а также в Индии. Американцы пока еще неопытны в такого рода имперских играх, но это скоро пройдет.
Лицо куратора исказилось в недовольной гримасе, и он негромко хлопнул рукой по столу (он тогда еще сидел на месте будущего командира части), прерывая речь Северского.
— Верхушка айсберга, вот что такое все эти подковерные игры! — то был единственный раз, когда Зайцев повысил голос. — Миром правит банда семей капиталистов, разжиревших на банковских махинациях, ограблении стран Третьего мира и поставках оружия. Почти все они родом с этого прогнившего острова, который они гордо именуют «Туманный Альбион». Их люди спровоцировали отделение американских колоний, чтобы самим в свою очередь освободиться от влияния королевской власти. Америка стала для кучки нуворишей чем-то вроде плацдарма, где, словно на полигоне, можно обкатывать новые идеи по управлению людьми, которых они иначе как стадом не именуют. США — это дутое государство, ширма, скрывающая настоящий механизм управления не только отдельным государством, но и доброй третью всего земного шара. Эти же люди инициируют большинство финансовых кризисов и военных конфликтов. Они именуют себя просто — «Консорциум». Собираются они раз в три года, перед выборами американского президента, в одной из нейтральных стран, но никогда эта встреча не проходит дважды в одном и том же месте. Признаков несколько: частная охрана, уединенный дорогой особняк и никакой прессы, но влиятельные фигуры страны пребывания обязательно спешат туда с визитом, дабы засвидетельствовать свое почтение или получить указания из первых рук, без ненужных посредников.
— Значит, и последняя война — это работа Консорциума?
— Война идет всегда, только ее ветер иногда стихает, чтобы потом обрушиться на Землю с новой силой. И нет таких понятий, как «первая» или «последняя», просто война, и все. — Зайцев отер лицо широкой, в шрамах заживших ожогов, ладонью, как бы сгоняя тень усталости, и продолжил: — А что касается Гитлера… Мир в конце двадцатых годов содрогался от последствий первой волны финансового кризиса, творцами которого были доверенные лица Консорциума. Большинство известных сейчас стратегий войн капиталов были тогда на стадии становления, и что-то пошло не так, как планировалось — кризис стал пожирать собственных создателей, а Европа, со своей достаточно мощной финансовой системой, была пока еще недосягаема для интервенции. Для того чтобы проникнуть в святая святых Старого Света, то есть участвовать в распределении финансовых потоков, требовалось крайне жесткое воздействие, сиречь война. Конфликт должен был по масштабности не уступать первой грандиозной бойне, во время которой Консорциуму удалось просунуть носок лакированного штиблета в чуть приоткрытую дверь финансовой империи Старой Европы. Отдача от займов и военных заказов, размещенных в США, позволила запустить первую фондовую пирамиду, но чего-то не учли, и все рухнуло, чуть было не уничтожив все государство. Чтобы поправить дела, война нужна была как воздух. Кроме того, необходима была сила, способная уничтожить такой неучтенный фактор на политической карте мира, как Советский Союз. Большевизм пугал своим презрением к частной собственности и индивидуализму, красные отрицали власть денег, что для Консорциума и остального «свободного» мира было вообще сродни сумасшествию. Как их припекло тогда! Но руки были коротки!
Западный мир исповедует крайний индивидуализм: толкни слабого — стань сильнее. Мы же предлагаем отличную от их собственной систему ценностей. Согласно ей, человек человеку не волк, а друг, товарищ и брат. И все делается прежде всего в расчете на общество в целом, в результате чего блага доходят до каждого конкретного индивидуума. Запад тоже скоро придет к пониманию, что такой способ управления — благо для всех: и для тех, кто правит, и для тех, кто подчиняется. Но на Западе вряд ли смогут принять такое положение вещей и вновь скатятся к олигархической диктатуре. Противостояние систем началось в тот самый момент, когда знамя Революции стало официальным символом России, а потом и Союза. Ресурсы нашей страны огромны, но мы почти все время воюем, даже если взять и царские времена. Остальной мир боится нас, оттенки у этого страха разные — от неприкрытого ужаса до брезгливого презрения. Неизменно лишь одно: нас хотят уничтожить как вид, чтобы и следа от нации не осталось, а была лишь земля на другом краю света, которую можно превратить в помойку.
