Боцман едва не крякнул, узрев того, за кем они охотились, — пригибаясь, Шульга-младший бежал по краю долины. Прямо к ним, прямиком в руки…
Филин заворочался, вытащив из-под груди ремень, снял дробовик со спины, но передумал и сделал жест помощнику. Ну правильно, с такого расстояния дробью плохо шмалять, иное дело — пуля вроде тех, какими заряжен «калаш» Боцмана… Помощник взял автомат, прицелился. Палец замер на спусковом крючке, ствол медленно опускался, следуя за приближающимся Шульгой. Боцман краем глаза видел главаря и только ждал команды.
Но Филин не шевелился и молчал. А Шульга был всё ближе, он уже поднимался к вершине, и скоро целиться станет тяжело, потому что придётся сильно наклонить ствол и задрать приклад, и самому приподняться выше, а тогда молодой сталкер может Боцмана заметить. Так что бандит приготовился стрелять без команды, но тут Филин сказал:
— Нет.
Неслышно выдохнув, помощник аккуратно подался назад и положил АК. Повернув голову, одними губами спросил: «Почему?».
Если б вопрос задал кто другой, Филин не снизошёл бы до объяснения, но Боцману ответил:
— Может, артефакт не у него.
— Мог и прикопать где-то, — согласился Боцман.
— Живой мне нужен, — добавил Филин. Быстрые шаги доносились прямо из-под экскаватора, и Боцман прошептал совсем тихо:
— Так я б по ногам.
Филин качнул головой:
— Он в Логово бежит. Вход внизу. Окружим и там возьмём.
Бандит поразмыслил и согласился:
— Да, оттуда никуда не денется.
А мысленно добавил: если, конечно, Одноногий не соврал насчет того, как это Логово и вход в него устроены. Хотя в том, что не соврал покойный, Боцман не сомневался, слишком уж сталкер был напуган. Не обладал он достаточной силой воли для того, чтобы играть с бандитами, обманывать их, — мог лишь какое-то время терпеть пытки. Лишившись ноги, бывший Ходок сломался: запил, опустился… Шульга-старший подкармливал его, ну и в барах да на стоянках подавали сталкеру-бомжу по старой памяти, вспоминая, каким хорошим парнем был он когда-то, и сочувствуя, ведь потерял не просто ногу, а, можно сказать, некую основу своего существования, то есть лишился смысла жизни.
В общем, Боцман не сомневался: Одноногий-Ходок рассказал перед смертью всё как есть. Он и покойные Берёза с Котелком были в Логове и знали, что там к чему, а остальные сталкеры лишь слышали, что у братьев есть некое место на Свалке, свой хитрый схрон. Ну вот теперь и бандиты про Логово знают.
Обложить Шульгу-младшего будет нетрудно. Он, можно сказать, сам в ловушку идёт, главное — потом незаметно к нему подобраться.
Шаги стихли, и Боцман сел спиной к краю, накинув ремень автомата на плечо. Гадюка пополз назад, где поджидали остальные, а Филин сказал:
— Шрама, Лысого и Жердя через лаз пустим. Сами Логово окружим. Шульге оттуда некуда деваться.
Боцман кивнул.
Забираясь под экскаватор, откуда, по словам Одноногого, можно было проникнуть в Логово, Жердь сказал следующим за ним Лысому со Шрамом:
— А чё вы смурные такие? Вы гляньте, вам старшой наш, наоборот, доверяет. Он что сказал? У терпилы, к которому мы идём, — артефакт, который для Седого предназначен, шефа вашего. Ну вот к вам он и попадет в руки, мы ж первые идём.
Жердь повторял слова Боцмана, который примерно так объяснил, почему их посылают этим путём. Жердя — как опытного разведчика, а их двоих — чтобы сразу взяли артефакт. Бандит вроде и понимал, что Гадюка поопытнее его будет, но не думал об этом, радуясь похвале и возможности пришить дважды ранившего его Шульгу. Жердь не знал, что идёт с охранниками НИИЧАЗа, потому что главарю не жалко списать его в расход.
И потому, забравшись под кабину, он жизнерадостно огляделся, увидел кучу ржавых решеток на земле возле левой гусеницы — и сунулся к ним. С лязгом раскидал.
Открылась тёмная дыра.
— За мной давай, — сказал Жердь молчаливым спутникам и, присев на краю дыры, спустил ноги.
* * *
Боцман, посовещавшись с Филином, раздавал указания:
— Красавчик, ты здесь лежишь с рюкзаками. Целишься в окно той штуки, Логова этого.
Когда молодой кивнул, уже заранее обиженно кривя лицо, будто ему досталось самое плохое задание, Боцман кулаком пихнул его в плечо.
— Чё ты моргаешь на меня? Энтузиазм в глазах сверкать должен! У тебя самая важная работа, понял? Ответственная. Если в окне кто пройдет…
— Стрелять! — выдохнул Красавчик.
— Не стрелять, дурень. Наблюдай дальше. А вот если из окна наружу полезут, вот тогда…
— Стрелять!
— Да, вот тогда стрелять.
Боцман понимал, что наружу вряд ли кто полезет — высоко же, — но кого-то на этой стороне оставить надо было, и Красавчик как раз годился.
— Далее, — продолжал он, окидывая взглядом бандитов, — я с той стороны ложусь. Филин вот оттуда заходит, Огонёк — ты вон там. Ясно?
— Ага, — кивнул тот, поглаживая сумку со своими бутылями.
— Не вздумай огонь разжигать раньше времени. Вернее, что я говорю, вообще не вздумай ничего разжигать! Просто целься туда. Когда позицию все заняли — сходимся к центру.
— Ясно, ясно, — согласился Огонёк. — Э, постойте! А Гадюкин наш чего делать будет? Ты ж про него забыл.
— Не забыл, он…
— Гадюка поначалу со мной, а там решу, — ухнул Филин. — Всё, пошли.
Тихо лязгая оружием, они полезли вниз, оставив позади Красавчика.
* * *
В лазе, идущем от холма с экскаватором под лужу, был такой низкий свод, что двигаться приходилось на четвереньках. На влажной мягкой земле лежали куски фанеры и жести — это они со Стасом когда-то набросали, чтобы легче было ползти.
Главное — не провалиться в дыру, которая зияла там, где начиналась гофрированная труба. Дыра вела, казалось, в самую преисподнюю… Хотя на самом деле, конечно, в какую-то полость под Свалкой. Тимур несколько раз предлагал, вооружившись веревкой подлиннее да покрепче, исследовать её, но Стас дырой не интересовался, а одному было страшновато.
Он перебрался через яму и задрал голову. Далеко вверху было круглое пятно света. По трубе пришлось подниматься, осторожно хватаясь за проволочные круги и стараясь не раскачивать её, чтоб снаружи никто не заметил. Там никого не было, когда Тимур вышел к долине, но люди могли появиться, пока он пробирался через лаз.
Вскоре он оказался наверху. Ухватился за края отверстия в железном полу Логова и вылез наверх. Выпрямился, повернулся…
— Стас!
Он бросился к брату, лежащему на длинной лавке под стеной возле окна.
— Стас!
Схватил его за плечо — и отшатнулся.
