Стрелять в маленьких девочек не очень-то хорошо, Кобылин это знал. Но тут он вспомнил, как толстушка с ножом в руках сидела на груде мертвых тел, и рука, сжимавшая рукоять дробовика, дрогнула.
Девочка поймала шарик, спрятала его в хрупком кулачке и подняла глаза. Под взглядом ее, острым и жестким, как удар ножом, Кобылин попятился.
– Ты кто? – хрипло выдохнул он.
Девчонка не ответила. Лишь мотнула головой, и темная челка спрятала один глаз, закрыла щеку до самого подбородка.
– Что тебе надо? – спросил Кобылин и медленно потянул дробовик из-за пояса.
Девчонка дернула рукой. Кобылин замер. Белый кулачок раскрылся, и шарик выпорхнул на свободу, на секунду зависнув в полутьме.
Он оказался черным.
Кобылин рванул дробовик на себя, и тут же шею пронзила острая боль. Она как молния скользнула вниз по позвоночнику, к ногам, и Алексей хрипло закричал от боли. В глазах помутилось, руки разжались, и дробовик лязгнул об асфальт. Кобылин упал на колени, жадно хватая воздух ртом, и вцепился в собственное горло, сведенное судорогой.
– Добрый вечер, охотник, – прошептал кто-то над ухом. – Рад нашему знакомству. Очень рад.
Кобылин захрипел и повалился лицом в асфальт.
Последнее, что он увидел, – черный шарик, парящий над ослепительно белой ладонью.
* * *
Глаза открывались неохотно. Слипшиеся веки высохли и немилосердно зудели. Они были настолько горячими, что Алексей чувствовал их жар. А еще – болели руки, скрученные за спиной.
Это он почувствовал сразу, как только немного прояснилось в голове. То, что он связан и лежит на полу, понял позже, когда попытался пошевелиться. Вот тогда-то Кобылин и решил открыть глаза.
Веки поднялись только на третий раз, когда стало так больно, что выступили слезы. Глаза больно укололо светом, и Кобылин прищурился. Это не помешало ему в мгновенье ока увидеть всю комнату целиком. И затаить дыхание.
Голые стены, голые полы. Квартира-новостройка: пустая, недоделанная, с черными провалами в стенах вместо дверей. Сбоку – пустой проем окна, сквозь который льется робкий ручеек света, казавшийся слишком ярким в полутьме пустого дома.
– Доброе утро.
Кобылин скосил глаза и шумно втянул носом воздух, наполненный бетонной пылью и сыростью.
Рядом, около стены, стоял мальчик лет тринадцати. Светленькая аккуратная челка прикрывала лоб. Тонкие, почти невидимые очки вызывающе гордо сидели на остром носике. Гладкие девчоночьи щеки, еще не знавшие бритвы, светили ослепительной белизной. Тоненькая шея терялась в воротнике джинсовой курточки. Белая футболка и черные штаны были идеально ровными – словно только что сошли с гладильной доски.
Он выглядел как идеальный мальчик, сошедший со страниц детской книги. Так выглядят отличники, никогда не существовавшие в реальности. Идеальное дитя, умное-благоразумное, никогда не разбивавшее коленок и не прижигавшее муравьев увеличительным стеклом. Из такого в книге обязательно вырастает гениальный ученый, посвящающий свою жизнь исследованию загадок природы – вежливый, немного рассеянный и неимоверно положительный.
Но не в этот раз.
Кобылин завозился на полу, не в силах отвести глаза от насмешливого взгляда мальчишки. Взгляда едкого, злорадного, что был старше облика хозяина на полсотни лет.
– Так и есть, – ухмыльнулся мальчишка и задорно взъерошил светлую челку пятерней. – Большой, тупой, самоуверенный и жалкий. Нисколечко не меняетесь. Всякий раз одно и то же.
Сжав зубы, Алексей опустил взгляд и сосредоточился на белых кроссовках. Ему даже не нужно было строить догадок – что произошло и почему. Обо всем рассказал один лишь взгляд мальчишки. И его плечи, что были чуть шире, чем у обычного ребенка. И руки – с широкими ладонями, какие бывают у взрослого человека.
– Зачем? – спросил Кобылин сквозь сжатые зубы.
– Любопытство, – отозвался упырь.
Он сделал шаг вперед, и Алексей невольно вскинул глаза. Сжался под насмешливым взглядом вампира, вопрошавшим – что, испугался?
Паренек подошел ближе, наклонился, ухватил охотника за грудки. Легко приподнял и прислонил плечами к стене. Сам сел рядом, на корточки, словно ребенок, увидевший на садовой дорожке очень интересного жука.
Кобылин расслабил напряженные, как оказалось, мышцы и поерзал, устраиваясь поудобней. Теперь он сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Руки по-прежнему были за спиной – скрученные, судя по ощущениям, проволокой. Ноги оказались связаны его собственным ремнем. Никакого дробовика рядом, разумеется, не было.
Вампир сидел рядом, с интересом рассматривая охотника. Так, словно тот был забавным представителем животного мира. Алексей, внутренне содрогаясь, встретил пытливый взгляд, и ему захотелось стереть гаденькую ухмылку с игрушечного личика.
– А как же черная куртка? – буркнул он. – Перевернутые кресты, цепи… Мама не разрешает?
– Попса, – лениво протянул вампир. – Голимый отстой. Ненавижу показуху. Это – для людишек.
– И что дальше? – спросил Кобылин. – Насмотрелся уже или нет?
– Не знаю, – отозвался мальчишка и с раздражением дернул плечом. – Мы с тобой, пожалуй, поиграем. Но чуть позже.
Вампир вдруг резко поднялся на ноги, оглянулся. Проем окна казался светлым пятном – где-то там, далеко, уже начиналось утро, и на его фоне хрупкая фигура мальчика казалась темным силуэтом.
– Надо выспаться, – сказал он. – Перед нашей игрой.
Кобылин осторожно пошевелил затекшими руками. В принципе, если он останется один и сможет перевалиться на бок, то…
Упырь резко обернулся и одарил Кобылина широкой улыбкой. Потом подошел ближе, опустился на колени и положил руки на плечи враз окаменевшего охотника.
– Но сначала… – выдохнул вампир.
Он медленно наклонил голову и потянулся к губам Кобылина, выпрашивая поцелуй. Его узкие мальчишеские губы приоткрылись, и Алексей судорожно стиснул зубы. В последний момент, когда охотник уже чувствовал легкое дыхание вампира на своих губах, он не выдержал и резко отвернулся.
Вспышка боли пронзила шею, и Кобылин застонал, – с некоторым облегчением, потому что уже знал, что последует за этим.
Дыхание перехватило, и охотник завалился на бок, царапнув затылком по шершавой бетонной стене.
– Всем чмоки в этом чатике, – выдохнул вампир, поднимаясь на ноги.
Кобылин закрыл глаза.
Серая вьюга застила взгляд. Ветер трепал клочья тумана, вертел их на карусели, заставлял надуваться пузырями, похожими на паруса чайного клипера. Алексей с трудом повернулся, преодолевая поток серой пыли, бьющий в лицо. Он вскинул руку, приложил козырьком ко лбу, пытаясь прикрыть глаза от режущего ветра. Вокруг кружился водоворот из тумана. Кобылин поежился. Он опустил плечи, съежился, стараясь стать меньше ростом, и ветер взлохматил затылок. Алексей сделал шаг в сторону, медленно рассекая ветер, больше напоминавший поток быстрой горной речки. Его едва не опрокинуло, но охотник выпрямился и сделал новый шаг. Потом другой.
