Он увидел весь зал – разом, как всегда видел помещения. Центральный стол опрокинулся, и веселая компания, сидевшая за ним, обратилась в кровожадную толпу, сражающуюся сама с собой. В этой свалке не было видно отдельных людей – серая масса копошащихся тел, вот на что это было похоже. В дальнем углу темноту вспарывали огненные плевки выстрелов. За стойкой виднелся силуэт высокого человека с коротким автоматом в руках. А наверху, у двери, ведущей на выход, по-прежнему стоял человек в строгом костюме. В его руке плясал огромный пистолет с длинным глушителем, выцеливая новую жертву.
Кобылин поднял пистолет и прицелился в человека на площадке. Старенький «макаров» дрожал в вытянутой руке. Казалось, он стал весить не меньше тонны, и Алексей никак не мог прицелиться. Выругавшись, он привстал, стараясь упереть локоть в столешницу, и в тот же миг человек на площадке, словно почуяв угрозу, обернулся. Их взгляды встретились всего лишь на миг, а потом Кобылин снова упал на пол. Столешница над его головой снова дрогнула, принимая уже вторую пулю, и Алексей застонал. Ночь накатывала тяжелой волной, скрывавшей в себе длинные когти и острые клыки. В ноздри бил тяжелый запах свежей крови – сладкий и тошнотворный одновременно. В висках бился пульс, утверждая – ты останешься здесь. Прямо сейчас.
Кобылин заскулил и выбросил руки вперед, пытаясь отползти под соседний стол, подальше от человека с черными глазами и пистолета с глушителем. Левая рука коснулась холодного металла и машинально сжалась, схватив нежданную добычу. Из столешницы над головой снова полетели щепки, и Алекс сжался, забиваясь под стол, как моллюск в раковину. И только потом он рассмотрел свою добычу.
Это оказался большой тупоносый пистолет размером чуть ли не вдвое больше «макарова». Алекс машинально взвесил его в руке и понял, что весит тупоносый монстр не больше «ПМ». Сжимая холодные рукояти пистолетов, Кобылин вдруг ощутил себя так, словно получил недостающее звено. Макаров перестал оттягивать руку – второй пистолет словно бы уравновесил его. Он пришелся так к месту, что Алекс невольно поднял оба пистолета, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Оружие отозвалось тихой дрожью. Пистолеты как влитые сидели в ладонях, став продолжением рук. Алексей чувствовал их, оба сразу, чувствовал их смертельную тяжесть и скрытую ярость, таящуюся в ребристых рукоятях. Кобылин выдохнул, поджал под себя ноги и резко встал.
Выпрямившись во весь рост и нависнув над столом, он на секунду замер, впитывая в себя весь окружающий мир, каждое движение в зале, каждый звук, каждый вздох. Рядом с ухом свистнула шальная пуля, но Кобылин даже не вздрогнул. Глядя точно вперед, он поднял руки, и пистолеты содрогнулись, дуэтом выплеснув первые заряды.
Руки двигались сами по себе, словно отдельно от тела, повторяя нехитрые движения. Правая – верхнее окно, левая – улица напротив. Другое окно, фонарь, следующее окно, поменять мишени, скрестить руки…
Очнулся Кобылин, когда услышал сухие щелчки. Он с удивлением взглянул на пистолеты, чьи магазины разом опустели, и поднял голову.
Сражение кончилось. Больше никто не дрался и не стрелял. Человек, закрывавший путь к выходу, висел на перилах. Его руки беспомощно свешивались вниз, но правая все еще сжимала пистолет с глушителем. У разбитого стола в центре зала лежала груда тел. На ней, словно на вязанке дров, сидела пухленькая девочка с русыми косичками и ее веснушек не было видно под кровавыми брызгами, покрывавшими бледные щеки. Длинный нож-мачете, заляпанный кровью, она положила на колени. У ее ног лежала рыжеволосая красавица, похожая на японскую фарфоровую куклу с разбитой вдребезги головой. У барной стойки было пусто – лишь в луже крови плавал короткий автомат.
Кобылин обернулся. На соседнем столике мягко светился уцелевший ноутбук. Его хозяин лежал рядом, уткнувшись головой в тарелку. Она уже наполнилась кровью, и темная волна перехлестывала через край, заливая скатерть. Второй охотник лежал под столом, и Кобылину было видно, как подергиваются его ноги.
– Эй, – хрипло позвали из-за спины, – десантура, ты закончил?
Кобылин развернулся, вскинул руки с бесполезным оружием и замер. Из темноты на него надвигалась зыбкая тень – огромная, всклокоченная и вместе с тем ничуть не страшная.
– Я не десантник, – сказал Кобылин. – Я в мотострелках служил.
Григорий выбрался из темноты на свет и, сильно припадая на правую ногу, похромал к напарнику. Добравшись до лавки, Борода со вздохом облегчения сел на нее и с удивлением посмотрел на длинную щепку от стола, что все еще сжимал в правой руке. Длинная и зазубренная, она была черной от крови.
– Оно и видно, – буркнул Григорий, отбрасывая щепку. – Стрелок с мотором в жопе.
Кобылин опустил руки и сгорбился. Разом вернулись звуки и запахи. Стоны и мерзкое хлюпанье, повисшие над баром, вызывали тошноту. Запах крови, мешавшийся с вонью человеческих выделений, заставлял Алексея сгибаться все сильней. Краем глаза он заметил, как девчонка с ножом в руке поднялась на ноги и медленно пошла к ним. Кобылин постарался выпрямиться.
– Это кто? – спросил он.
– Это? – Борода обернулся. – Это Ленка. У нее всю семью упыри того. В позапрошлом году. Теперь она у нас казачок.
– Казачок? – глупо повторил Алекс.
– Ага. Ленка-Казачок. Засланная потому что.
Кобылин кивнул и бросил пистолеты на стол. Потом сел рядом с Григорием и закрыл ладонью рот, стараясь сдержать тошноту.
– Ты того, – сказал охотник, кося на напарника заплывшим от удара глазом. – Не переживай. Наша взяла. Живы – и ладно.
Кобылин сосредоточенно закивал, пытаясь дышать носом. В тот же миг дверь, ведущая в бар, с треском вылетела и, своротив резные перила, ухнула в зал.
– Всем стоять! – раздалось сверху. – Никому не двигаться!
Алекс с трудом распрямился и увидел, что двое ребят, укутанные с ног до головы в камуфляж, замерли на площадке, угрожающе целя в зал «калашами». Из-за их широких спин выглядывала знакомая широкополая шляпа.
– О, – буркнул Григорий. – Вот и кавалерия.
– Сопротивление бесполезно! – громыхнуло сверху. – Всем выйти из зала!
Кобылин задергался, убрал руку ото рта и наконец сблевал на залитый чужой кровью пол.
* * *
Как выходили из бара, Алексей помнил плохо. Кто-то вывел его на улицу, он даже не помнил кто, и свежий ночной воздух кулаком ударил в грудь, выбивая из легких остатки пороховой гари и тошнотворную приторность свежей крови. Голова кружилась. Перед глазами вертелись яркие пятна, словно повторяя в замедленном темпе вспышки выстрелов. Хотелось дышать – глубоко и медленно, усмиряя противную дрожь в ногах. Кобылин дышал.
