— Системного подхода, — подсказываю я.
— Вот именно. Любая задача требует прежде всего учета многих факторов, выделения среди них главных и второстепенных. И без анализа взаимодействия систем тут не обойтись…
— Значит, вам все-таки удалось решить эту задачу?
Осекшись на полуслове, он вперивает в меня немигающий взгляд.
— Разумеется, удалось.
— Так что же вы медлите?
— А куда спешить? — ухмыляется Дюпон. — Плюс-минус пять или десять лет ничего не решают… Особенность моего плана заключается в том, что его реализация займет достаточно долгое время. Конечно, человечество ничего не сможет противопоставить этому, но для стопроцентной надежности желательно, чтобы у него не осталось вообще никаких шансов на спасение. Шансов в виде ваших коллег по способности возвращать к жизни мертвецов… Да, в принципе, я не исключаю того, что в конечном счете на Земле выживут отдельные горстки людей. Но пройдет немало времени, прежде чем они сумеют размножиться вновь до критического количества. А вот с помощью таких, как вы, процесс может быть ускорен в тысячи раз… Помните, жил некогда в России такой псевдомыслитель по фамилии Федоров? Он наверняка знал о том, что Воскресители существуют. Потому-то и выдвинул свою безумную идею воскрешения всех людей, когда-либо живших на Земле… Кто-то из наших предшественников наверняка принял меры, чтобы вовремя заткнуть глотку этому душегубу. Впрочем, тогда его идеи казались людям бредом. А сейчас, если бы Воскресители легализовались и объединились, чтобы реализовать план Федорова на практике, это было бы вполне реальным… Во всяком случае, боюсь, что мой мир сильно пострадал бы в результате такой вакханалии…
Вот дьявол!.. Долго еще этот параноик будет ходить вокруг да около того, что меня интересует? Эх, жаль, что не я, а он сейчас хозяин положения! Будь он в подвале ОБЕЗа, где имеются специальные помещения для Допроса, он бы у нас со Слегиным заговорил как миленький!.. Даже если бы для этого пришлось вскрыть его череп и подключить к мозгу рецепторы электронных сканеров!.. Клянусь, я бы собственноручно сделал это — и пусть меня потом распнут на позорном столбе защитники прав человека! Бывают такие ситуации, когда наши представления о том, что можно и чего нельзя, не годятся.
Хотя странное дело: осознавая необходимость разузнать от этого подонка суть того, что он замыслил, я одновременно испытывал жгучее любопытство по поводу его рассказов о мире, куда, по словам Дюпона, переселялись души умерших. Вот уж поистине инвестигатор — не профессия, а диагноз!..
Именно этим любопытством и был продиктован мой следующий вопрос:
— Скажите, Артур, чем же так хорош мир, ради которого вы готовы покончить с человечеством? Там что — царит тот самый рай, о котором говорилось в библейских легендах? И каким образом все, кто туда попадает, превращаются в ангелов, даже если в земной жизни они были законченными негодяями? И в каком виде люди существуют там1 Как некие бестелесные абстракции? Но тогда какие у них могут быть цели и смысл существования?
Дюпон неожиданно хохочет.
Что ж, подождем, когда его припадок пройдет сам собой. Самый лучший способ обращения с психами — дождаться, когда они сами успокоятся.
— Подумать только! — наконец изрекает главарь Спирали, утирая выступившие от смеха слезы. — И вы туда же, многоуважаемый!.. Ну почему, когда речь заходит о так называемом «том свете», у людей возникают такие жалкие представления? Почему вы пытаетесь обязательно найти для потустороннего бытия аналоги из этого мира? Ангелы, райский сад, белокурые гурии, призрачные бесплотные существа… Как же убога ваша фантазия, смертные!
— Ну хорошо, вот и просветите меня, — прошу кротко я. — Если сможете…
Но он отрицательно качает головой: — А зачем? Вряд ли то, что я вам расскажу, вызовет вас слепую веру в то, что так оно и есть… К сожалению, люди по своей натуре — скептики. Пока сами не пощупают и не попробуют на зуб, они не поверят. «Не верь глазам своим»… «Чувства обманчивы»… «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» — вот ваш принцип. Пусть же так и будет. У вас еще все впереди, Сабуров…
— По-вашему, выходит, что любой, кому посчастливилось заглянуть на тот свет, должен навсегда стать его ярым приверженцем. Однако мне известна масса примеров, когда воскрешенные просто-напросто ничего не помнят, как после крутой попойки… Как вы это объясняете? — Очень просто, — с готовностью отзывается Дюпон. — Одно из положений системологии касается адаптации системы как процесса ее взаимодействия с иными системами. В этом процессе неизбежны отклонения в ту или иную сторону, пока система не достигает оптимального уровня развития. Иными словами, это можно выразить и с помощью известного постулата: «не бывает правил без исключений».
— Какие же исключения? — возражаю я. — Статистика показывает, что среди «возвращенцев» как раз таки больше тех, кто ничего не помнит, чем таких, как вы и ваши боевики. В свое время доктор Моуди явно передергивал карты, утверждая обратное…
— Статистика ваша — дерьмо, сударь, — отмахивается Дюпон. — Дело в том, что она учитывает лишь общеизвестные случаи воскрешения. А сколько было таких, о которых никто никогда не узнал? Не все же «возвращенцы», если пользоваться вашей терминологией, оказывались наивными идиотами, чтобы пытаться убедить оголтелых скептиков!..
В ответ на это можно только пожать плечами. Что я и делаю. Потом оглядываюсь, но в поле зрения ничего интересного не наблюдается. Унылая водная гладь на все четыре стороны. Ни кораблей, ни даже паршивого островка для разнообразия. За время пребывания на корабле у меня все больше складывается впечатление, что мы находимся на какой-то другой планете, целиком покрытой водой.
Теперь понятно, почему спецслужбам ОБЕЗа не удавалось напасть на след главы «Спирали». Просто он постоянно перемещался по Мировому океану. Причем не на яхте, которая сразу привлекла бы к себе внимание, а на судне, замаскированном под сухогруз. А трюмы наверняка забиты не досками или зерном, а всякими смертоносными штучками.
Команды на судне немного — или людям просто-напросто запрещено показываться мне на глаза.
Тем не менее сегодня наша беседа с Дюпоном проходит в более непринужденной обстановке, чем в первый день. Мы сидим на кормовой палубе, где под плотным чехлом скрывается личный аэр мультимиллиардера. С неба светит яркое солнце, из чего следует, что океан, воды которого мы бесцельно утюжим, по крайней мере, — не Северный Ледовитый. И еще с уверенностью можно сказать, что мы находимся в северном полушарии. На ночь меня запирали в каюте с наглухо задраенным снаружи иллюминатором, так что определить свое местонахождение хотя бы по звездам было невозможно. Да и что толку, если б я даже знал точные координаты корабля? Телепат из меня никудышный, а бросать бутылку с запиской за борт, даже если бы у меня была такая возможность, принято только в приключенческих романах.
