Тут хорошо одетый гость Датара собрался уходить, забрал с вешалки отделанный мехом водяной куницы плащ и мягко канул с порога в темноту двора, не допив чай. Движения у него были под стать физиономии – очень плавные и незапоминающиеся, но при этом ловкие, словно у хоря.
Мем окончательно открыл глаза. Кухарка возилась где-то на второй половине за печью. Если это была действительно она, а не пара крыс. Все, что следовало сейчас сделать Мему, чтобы окончательно утвердиться в своих предположениях, – это произвести небольшой обыск. Но осуществлять свое намерение на глазах посторонних он не хотел. Не нужно никого здесь настораживать против себя. В обмен на доверие со стороны этих людей Мем даже готов был уступить чуточку полезных знаний об их жизни и их тайнах. Тем более что мелкие тайны его не интересовали, а большая, если она у них есть, сама долго под спудом храниться не сможет. Выйдет наружу рано или поздно. А еще Мем не хотел торопиться, потому что поверил в собственную догадливость. Ведь на самом деле не зря же он отдал приюту молчальников целое состояние. Он заплатил те деньги за догадку, которую прочел на каменной плите.
* * *
Эту глупость с расследованием о тыкве инспектор Нонор сразу же отмел как несостоятельную. Ну, в самом деле, агентов Тайной Стражи не убивают из-за тыквы, даже если тыквы праздничные. Для того чтобы человек был убит вот так четко и точно, не в пьяной драке, не из ревности возле чьей-то жены под чужим одеялом, у этого человека должно иметься при себе, кроме тыквы, что-нибудь еще.
Господин Мерой выполнял на Веселом Бережку достаточно сложную миссию: помимо поверхностного интереса к разговорам неблагонадежных граждан, которые записывали для него несколько осведомителей, Мерой следил за обителью Скорбящих. Эту зацепочку Нонору подкинул по старому знакомству один бывший сослуживец, а ныне инспектор Тайной Стражи Гархан. Значит, обитель вела некие дела, которые вызывали любопытство у служб, напрямую связанных с государственной безопасностью. Вникать в глубину этих дел у Нонора не было ни особенного желания, ни специальных полномочий, ни необходимости, ни времени. Нонора интересовал эргр Датар. Монашек попросил перевода с Чаячьего острова в какое-то другое место и не скрывал этого. Нонору хотелось бы выяснить, почему и в какое.
Пути к тому существовало два: еще раз вызвать на допрос самого Датара и поговорить с ним всерьез и с пристрастием, не как в прошлые разы. Либо отправиться в обитель и попробовать прояснить вопрос с тамошним начальством. Пусть о жизни монаха до пострига в монастыре распространяться не принято, но вряд ли там понравится, если одного из служителей обвинят в уголовщине вроде убийства или пособничества преступной банде. А если уж службы госбезопасности заинтересуются всем монастырем... Инспектор Нонор готов был биться об заклад, что раз Тайная Стража нашла повод интересоваться обителью, то следователю из префектуры и подавно будет к чему придраться.
Кое-что о монастыре Скорбящих Нонор знал без доносов, допросов и слежки. Просто как любой столичный житель. Обитель всегда стояла на месте слияния Рыбного и Рабежского каналов. Равно как всегда под стенами монастыря находились веселые кварталы. Может быть, этот контраст был обоюдно выгоден, может, даже жизненно необходим, иначе невозможно объяснить вечное сосуществование святости и греха на юго-восточной набережной Рабежского острова. Никакая торговля не приживалась рядом с серыми монастырскими стенами, кроме торговли распутством и весельем.
Нонору памятен был скандал, разразившийся год назад в Эн-Лэн-Лене. Там один из лучших и крупнейших монастырей оказался замешан в оптовой торговле пьяным грибом.
;У северян, как водится, разоблачение не обошлось без чудес. Карающие ангелы спустились с неба в компании с нынешним экзархом Энленского диоцеза, рухнули стены, вывернулись на общее обозрение подвалы с запрещенным товаром, подоспел с войском местный князек, и шуму наделалось столько, что даже далекая таргская Столица разволновалась и пару месяцев всячески обсуждала эдакое непотребство. Тем более что рынком сбыта для пьяного гриба, как обычно, являлся Тарген. У инспектора Нонора, как на грех, не было ни одного знакомого ангела с карающим мечом, ни даже колдуна на летающем корыте, чтоб с помпой обличать и разоблачать кого-либо в контрабандной торговле или хранении незаконных товаров. Всю жизнь ему приходилось справляться собственными силами. Он взял парочку соглядатаев, чтоб присмотрели за монастырскими входами и выходами, пока он будет внутри, по пути завернул домой, прихватил под плащ лисицу, натасканную на пьяный гриб, и направился в обитель Скорбящих.
Нонор составил для себя несколько версий убийства Мероя, и, по одной из них, у тайного агента возникли проблемы с монастырем. Вернее, это у монастыря возникли с господином Мероем проблемы. Он услышал или увидел что-то лишнее. Быть может, более глубокую связь обители с Веселым Берегом, быть может, политические интриги с северянами. Бог весть. Проще говоря, либо деньги, либо власть, либо то и другое одним пучком. Дело показалось Мерою серьезным, иначе он не отправился бы холодной ночью в путешествие по каналам и островам. Повод сняться с привычного места в уютном кабачке у него должен был найтись весомый. Почему Мем придумал, что этот повод – тыква, Нонор не понимал и понимать не желал. Вероятно, ничего более солидного и умного в голову Мему просто не пришло. В детстве все думают об игрушках. Ну, пусть и ищет свою тыкву, раз возомнил себя сыщиком. В конце концов, не научишься летать, не начав махать крыльями. Глядишь, когда-нибудь и из этого дурынды вырастет толковый сыскарь. Если, конечно, у Мема хватит способностей понять, что каждая неудача – назидание.
* * *
В обители спать ложились в середине первой ночной, поэтому причинить неудобство поздним визитом Нонор не опасался. Даже наоборот, он явился слишком рано, и ему пришлось ждать секретаря совета общины, который вызвался принять его вместо пребывающего в отлучке настоятеля. Время ожидания инспектор потратил с пользой. Вместо того чтобы смирно сидеть в небольшой приемной до появления местного начальства, он прогулялся по монастырскому саду. Несмотря на ночь, внимание его привлекло низенькое здание за колючими кустами в самом глухом углу огороженной монастырскими стенами территории. Оно казалось не похожим ни на конюшню, ни на карцер и ни на какую другую полезную постройку. Разве что на кухню или на кузню смахивало немного из-за большой плоской трубы. Но какая же кухня может быть в тупике, куда даже по дорожке не сразу сквозь кусты продерешься? А уж кузню и вовсе нелепо здесь размещать. Тем не менее окна этого здания были забраны решетками, а на крепкой двери красовался серьезный, заботливо смазанный замок. Резонно было бы предположить, что именно тут хранится Большая Монастырская Тайна (вроде партии пьяного гриба, например). Но сколько бы Нонор ни подсовывал лиса носом под дверь и под оконные решетки, ничего предосудительного лисье чутье в дальнем домике не обнаружило. Пришлось Нонору вернуться в приемную без предполагаемого результата.
