Наконец на Речных Пристанях прозвонил ночной колокол, и инспектора пригласили войти в кабинет, расположенный в пристройке малого храма. Свет в кабинете вспыхнул сам собой, в двери, перед которыми ожидал инспектор Нонор, никто не входил. Значит, господин секретарь проник туда каким-то внутренним ходом. Удобно, подумал Нонор. В префектуре бы так. А то весь этаж всегда знает, кто когда пришел, кто когда ушел, с кем разговаривал и чем занимался.
Секретарь общины был маленьким сухоньким человечком с узкой хитрой физиономией и со смазанными приторно-сладким ароматическим маслом волосами. Звали его эргр Урмаш. Лис забеспокоился у Нонора под плащом, когда инспектор по-мирски здоровался с этим человеком за рукав. Подобное тянется к подобному, подумалось инспектору, чует, хитрюга, родственную душу.
– Чем обязан знакомству с вами, господин инспектор? – осторожно поинтересовался секретарь, предложив Нонору устраиваться в древнем деревянном кресле, помнившим, наверное, еще времена императора Аммункара, при котором строился Царский Город.
– Вам должно быть известно, эргр Урмаш, что на Чаячьем острове нечестивцы совершили дерзкое преступление – ограбили приписанный к вашей обители храм?
– Да, брат казначей докладывал мне об этом неприятном происшествии. – По лицу Урмаша совершенно ясно было, что данный повод к визиту он рассматривает одинаково с Нонором: как формальный. Поэтому никаких комментариев давать не станет и поболтать о случившемся не хочет. Случилось и случилось. Внутреннее монастырское дело.
– Однако грабителям храма нужны были не деньги, – продолжил Нонор. – Или же вовсе не те деньги, которые обычно можно найти в кружках для пожертвований. Ибо добычу свою они высыпали под берег, в воду канала. Что можете вы мне сказать по этому поводу?
– Что же я могу вам сказать такого, чего бы вы не знали? Вы следователь, вам виднее, как делается ваша работа.
– Насколько я понимаю, священник с Чаячьего острова очень молод, а мера ответственности ему положена немалая. Скажите, не случалось ли так, чтобы эргр Датар не оправдывал возложенное на него доверие?
Глаза секретаря смотрели на Нонора очень внимательно и словно бы с сочувствием, что Нонору не вполне нравилось.
– Понимаете, господин инспектор... – задумчиво произнес эргр Урмаш. – Даже если бы эргр Датар в чем-то провинился перед обителью или своими прихожанами, упрекать его имеет право только настоятель нашей обители или же совет общины, когда соберется в полном составе. Обсуждать священника и говорить, прав он в своих словах и поступках или не прав, я не правомочен. Я сам такой же служитель Единого, как эргр Датар. Что станется с монастырем, если все мы начнем распускать друг про друга разные сплетни?
– Речь идет не о сплетнях, эргр Урмаш. Я расследую убийство и свято соблюдаю принцип тайны следствия. Однако то, что я нахожусь в данный момент здесь, напрямую зависит от моего расследования.
– Эргр Датар очень хороший священник, несмотря на свою молодость. Некоторым другим, которые старше его и вдвое, и втрое, стоило бы у него поучиться тому, как следует пастырю вести себя. А ошибиться может любой. Главное, чтобы человек не упорствовал в своей ошибке. Если вас интересует именно это.
Тут лис чихнул у Нонора под плащом, и пришлось позволить высунуть ему наружу морду.
– Извините, – сказал Нонор.
– А я-то гадаю, кого вы там прячете – собаку или кошку, – слегка улыбнулся Урмаш. – Ваш любимец?
– Да, я везде беру его с собой. Можно пустить его на пол?
– Пожалуйста. Надеюсь, он ничего здесь не испортит?..
Впрочем, если бы малейший признак пьяного гриба в монастыре был, инспектор Нонор уже знал бы об этом. От мысли найти простую и грубую причину беспорядков на Чаячьем пришлось отказаться. Если тут и завалялся у кого пузырек для личного употребления, то такого количества недостаточно, чтобы поднимать скандал. Собственный пузырек с грибом был даже у префекта. Да чего уж греха таить, он раньше был и у Нонора, только Нонор его продал, когда маленькая дочка сильно заболела.
– Значит, никаких претензий ни по службе, ни по финансовой дисциплине, ни по каким другим обстоятельствам вы к эргру Датару не имеете, – сказал инспектор. – Тем более странно.
Эргр Урмаш слегка наклонился вперед, наблюдая за нюхающим ножку стола лисом.
– Скажите, господин инспектор, вы подозреваете в чем-либо эргра Датара?
– Видите ли, эргр Урмаш, та таинственность, которой ваша община окружает малейшие свои дела, не идет на пользу ни моему расследованию, ни роли эргра Датара в нем. Знай я несколько больше, я, возможно, перестал бы считать его замешанным в ту темную историю, которая произошла и происходит по сей день вокруг его храма...
– Простите, а у него сейчас что-либо не в порядке? – слегка озаботился эргр Урмаш.
– Не знаю. Может быть, для священника то, что там происходит, дело обычное. Но если бы на его месте оказался простой горожанин вроде меня, я бы так не посчитал.
– Сожалею, но я не могу посвятить вас в подробности биографии эргра Датара. Наши правила запрещают это.
– Хорошо, не говорите мне подробностей. Скажите мне только одно: вы ему доверяете?
– Да, – ответил эргр Урмаш.
По той небольшой заминке, которая предшествовала ответу, Нонор понял, что нет. Не доверяет. И никак не найдет надежный способ контролировать и накрепко прижать каблуком, поэтому не доверяет втройне.
Нонор встал.
– Кстати, забыл спросить. Эргр Датар просил перевести его с Чаячьего острова. Куда?
– Куда хочет вся молодежь его возраста? Конечно, в Белый Энлен. К истокам Единобожия, к самым древним и великим его святыням. Вы сами понимаете, что невозможно удовлетворить подобную просьбу. Тем более нельзя отпускать такого способного служителя, как эргр Датар. Со временем он станет не просто умен, а мудр. Среди развращенной нынешней молодежи такие люди – большая редкость. Уже скоро эргр Датар поймет, что не место делает человека святым, а человек – место.
– Спасибо, эргр Урмаш, за содержательную беседу. – Инспектор Нонор сложил руки под благословение.
Он взял под мышку лиса и вышел в монастырский ад. Ему не показалось: в дальнем домике за кустами меж прорези ставень моргнул огонек, и тут же окно задернули мешковиной. А из нерационально большой трубы начал помаленьку выползать и стелиться по черепичной крыше едкий дым.
Мем просидел в ожидании Датара до полуночи. Больше всего ему хотелось лечь возле печи и уснуть, но он терпел. Мем знал, что кухарка ночует в другом месте, но оказать ему любезность и позволить пошарить по укромным углам она в этот вечер совсем не торопилась. Чтобы уйти, ей непременно требовалось благословение эргра Датара. Наконец что-то там произошло, на улице загомонили, несколько раз прозвякал жестяным голосом колокол сбоку от храмового входа, и тут же, словно усиленное колодцем эхо, отозвался тяжелым плотным звоном Рабеж – начиналась первая ночная стража.
