— Хочешь сказать: «не впадай в маразм, старый дурак», так и скажи! У меня нет намерения заканчивать жизнь на обеденном столе моего сына. Вот поэтому в этои затее я на его стороне.
Об Фортуна неодобрительно покачал головой.
— Не понимаю.
Его лекку импульсивно подергивались.
— И не поймешь. Ты — недостаточно скользкий Надо быть трандошаном, чтобы уловить тонкости подобных маневров. Мы рождаемся с пониманием, как с чешуей. Ты что, считаешь меня слабоумным, который вот так запросто позволил Фетту прийти сюда и стать членом охотничьей Гильдии? И принять на веру все, что он говорил? Фетт даже не соизволил скрыть отвращения к собственным словам, он никогда не умел убедительно врать.
Крадосск беседовал с управляющим без опаски: тви'лекки трусливы, все в Галактике это знают.
— Этот человек — изгой, отброс. Лично я против него ничего не имею, просто он — не с нашей свалки. Он ищет свою выгоду, как и всегда. А почему бы и нет? Но меня не одурачили его разговоры о выгодном, альянсе между ним и нами…
Об Фортуна благоразумно промолчал, что Фетт по большей части не проронил ни слова.
— А если он купился на мои разглагольствования о братстве, значит, я разочаруюсь в великом Бобе Фетте, — трандошан наклонился и с треском почесал между когтями на нижних конечностях. — Поэтому я и послал Босска переговорить с ним. Мой наследник горяч и вспыльчив, что есть, то есть, очень напоминает меня в его годы, но он достаточно умен, чтобы следовать добротному и понятному плану.
— Вы послали его к Фетту, хозяин?
— Почему бы и нет? — повторил Крадосск.
Глава Гильдии ощущал удовлетворение как от событий в Галактике, так и от дел в принадлежащем ему уголке ее.
— Я подсказал Босску, о чем и как говорить. Все то, что Фетт ожидает услышать от нетерпеливого молодого наследника Гильдии. Партнерство между ними. .. умысел. — против меня.
— Против вас? — всполошился тви'лекк.
— Разумеется. Если бы я не подослал Босска поговопить именно об этом, мой сын; вероятно, пошел бы к нашему гостю по собственной инициативе. Не то чтобы Босск действительно осмелился пойти против меня. Он слишком верный и слишком шумный, и он знает, что я сервирую себе на завтрак его собственные внутренности, если он предпримет хотя бы попытку, — старый ящер зашипел, высунув между стертых клыков раздвоенный язык — Так горас-сдо лучш-ше… И теперь у нашего таинственного гостя и, может быть, брата появился некто, кому можно поведать истинные причины визита. Мой сын точит зубы не только на собственного любящего отца, но и на кое-кого из старейшин… тех, кто вслух выряжал опасения его непомерными амбициями. А мне остается… — он рыгнул. — Мне остается контроль над ситуацией. А это — самое важное.
На круглом, оплывшем лице тви'лекка сохранялось недоуменное выражение, пока управляющий разматывал кожаные ленты, которые обвивали хозяйские ноги, и складывал их в инкрустированную шкатулку.
— А не получится так… — головные хвосты Фортуны покрывали крупные капельки пота. -… что у вашего сына на уме нечто иное? Не то, что вы вложили туда.
Крадосск поскреб белесую от старости чешую на животе.
— Что именно?
— Может, Босск не хочет просто притворяться, будто сговорился с Феттом против вас и старейшин? — управляющий потер тройной подбородок, устремив взгляд куда-то за пределы комнаты. — Может, он пошел бы и поговорил с Феттом, с вашего позволения или нет? И сделал предложение от всего сердца. Понастоящему.
— Занятное мнение.
Ящер сел; полуприкрытые тяжелыми веками глаза смотрели прямо в лицо управляющего, и веселья во взгляде трандошана не наблюдалось.
— Как раз такое, за какое мне следовало оторвать твою дурную голову. Ты соображаешь, что говоришь?
Тви'л"кк продолжал улыбаться; должно быть, позабыл с перепугу. Сизые губы его подрагивали.
— Но я же только подумал…
— Раньше надо было думать! До того, как разинул свой поганый рот!
Об Фортуна сохранил голову на плечах лишь потому что хорошо выполнял свои обязанности, а таких слуг сложно найти. Особенно трандошанам.
— Ты оспариваешь не только умственные способности моего сына и наследника, но и его преданность мне. Как я понимаю, твоя раса имеет только абстрактное понятие о верности. Но у трандошанов… — Крадосск гулко ударил себя кулаком в грудь. — Верность у нас в крови! Честь, верность и вера в свою семью. Мы не болтаем о них попусту!
— Покорнейше прошу прошения у вашей милости… — тви'лекк мелко и быстро кланялся, сложив на груди руки. — Я не хотел выказывать неповиновение…
— Вот и хорошо, — Крадосск отогнал управляющего нетерпеливым жестом. — Я не стану обращать внимания на твои оскорбительные замечания, потому что ты глупец…
Хотя и забывать он их тоже не собирался, и не надейтесь; хорошая память — вот еще одно достоинство трандошанов.
— А теперь убирайся с глаз моих, пока у меня не появилась причина опять на тебя рассердиться!
Об Фортуна заторопился прочь, не переставая кланяться.
Может быть, все-таки съесть его? Старый ящер немного поразмыслил на эту тему, накидывая балахон, сшитый из кож уволенной прислуги. Среди обслуживающего персонала Гильдии достойная сожалении небрежность становилась стандартом. Набивать из них чучела было делом накладным, да и куда их девать в таком оличестве? Крадосск вздохнул. Заказов становилось все меньше, не так, как в прежние деньки. Сейчас все меньше разумных существ отчаянно хотят кого-нибудь отыскать. Интересно, вот Император Палпатин всетаки освежевал Республику, ухудшится или улучшится теперь положение? Установление Империи обещало увеличить нищету, и, по мнению Крадосска, это было хорошо… но еще это означало усиление контроля. А вот это уже плохо.
Есть о чем подумать. Старик поднялся и, постанывая, побрел в кумирню. Ощущение было такое, словно каждый прожитый год весил целую тонну и все они давили на когда-то мощные плечи древнего трандошана. Крадосск зажег свечу; глубокая ниша была заполнена пожелтевшим от времени воском, белесые подтеки украшали и стену. Робкое мерцающее пламя раскидало по стенам дрожащие тени.
Давно уже он не пополнял свою коллекцию. Крадосск опять вздохнул, на этот раз — с грустью. Дни, когда его лапа несла смерть, позади. Старый ящер побрел дальше, выпуская на волю воспоминания и позволяя умилению затопить себя…
… пока не добрался до полок, где хранились самые старые и самые маленькие косточки. Выглядели те кости так, будто их нашли в птичьем гнезде. Крадосск выбрал парочку, покачал на ладони, потрогал кончиком когтя. На гладкой поверхности еще можно было различить следы зубов, совсем еще маленьких зубов, очень острых и крепких, как у новорожденного. Их еще не затупили многочисленные сражения, их еще не погружали в крепкие тела поверженных врагов. Крадосск тогда только-только вылупился из яйца, а косточки принадлежали его брату по выводку, которому не повезло прогрызть кожуру на несколько секунд раньше. Слишком поздно.
