Вскоре я заметил, что она исчезла. Дэвид слишком увлекся рассказом о своих приключениях, и присматривать за Эриан, похоже, должен был я.
Наконец я нашел ее. Она печально стояла на ступенях террасы, ведущей в сад. В саду было много теней, кусты раскачивались на ветру, поэтому место, вероятно, казалось ей страшным. И небо к тому же было затянуто тучами.
Она повернулась и взглянула на меня:
- Зачем вы следите за мной?
- Я подумал, что вы, быть может, чувствуете себя одиноко.
- Здесь Дэвид. Как я могу быть одинокой?
Я не видел ее лица. В темноте оно казалось маленьким белым пятном.
- Да, - сказал я, - у вас есть Дэвид. Но мне кажется, вы печальны.
- Я не печальна, - ответила она.
Особой грусти в ее голосе и в самом деле не чувствовалось, но уловить ее настроение мне так и не удалось.
- Эриан, постарайтесь понять нас. Мы растерялись сегодня, потому что не ожидали вас и...
Я пытался объяснить суть дела - довольно коряво и в общем-то безуспешно.
- Не принимайте это близко к сердцу. Вы теперь член нашей семьи, и мы сделаем все, что сможем, чтобы вам было хорошо.
- Малышка полна злобы.
- Она еще девочка. Дайте ей время. Через месяц она захочет выкрасить себе волосы под цвет ваших.
Я протянул ей руку:
- У нас принято пожимать руки в знак дружбы. Вы принимаете мою дружбу, Эриан?
Она долго колебалась, а затем серьезно, почти по слогам, точно стараясь, чтобы до меня лучше дошел смысл ее слов, произнесла:
- Я не буду ненавидеть вас, Раф.
Она положила свою руку на мою. Прикосновение было мягким и прохладным, даже холодным, словно ладонь мою облепили хлопья снега. Затем она вздрогнула.
- В вашем мире холодно, когда наступает тьма.
- А в вашем мире всегда тепло?
Мы повернули к дому, и, приглядевшись, я наконец понял, почему Дэвид не отпустил ее от себя. Она тихо ответила:
- Да, у нас тепло, и луны на небе, как яркие лампы. Шпили и крыши сверкают, а здесь темные листья дрожат и не пахнут...
Она замолчала.
- Вы, видимо, очень сильно и глубоко полюбили Дэвида, если решились на такой долгий путь с ним.
- Любовь и вправду великая сила, - прошептала она.
Мы вошли в дом, и Дэвид снова позвал ее.
Несколько дней я не видел Эриан. Я управлял финансами Макквари - не потому, что мне это нравилось, а потому, что хотел хоть как-то оправдать деньги, которые тратил. Дэвид привез из своего путешествия бесценный груз, и я прикинул, что за вычетом издержек перелета нам причитается около миллиона долларов.
Я был так занят, что едва находил время встречаться с Мартой. Просто удивительно, насколько это стало для меня важным - видеть Марту. Это случилось очень скоро и без лишних слов. Она покинула наш дом в приподнятом настроении, потому что собрала неплохой материал для своих статей. Я спросил:
- Когда я увижу вас снова?
- Когда угодно, - ответила она.
И мы начали встречаться: всякий раз, когда нам было угодно.
Однажды вечером, когда мы случайно собрались за обедом всей семьей, Эриан застенчиво сказала:
- Дэвид, я подумала...
Он тут же весь превратился в слух. Нет сомнений, он обожал ее. Признаться, я был несколько озадачен. У Дэвида за его жизнь было всего три увлечения: звездные корабли, он сам и династия Макквари, причем именно в таком порядке. Но его обращение с Эриан свидетельствовало о том, что появилось и четвертое.
- Дома у меня была маленькая комнатка, - продолжала Эриан, - она принадлежала только мне, и иногда я запиралась в ней, чтобы сделать подарки своим родным. Я очень люблю мастерить всякие безделушки. Говорят, у меня неплохо получалось это. Дэвид, ты не мог бы и здесь устроить для меня маленькую мастерскую?
Дэвид улыбнулся и сказал, что даст ей все, чего она только ни попросит, кроме разве что здешней одежды, которая, может быть, и сгодится таким уродам, как земляне, но ей будет явно не к лицу. Эриан улыбнулась в ответ и все так же робко попросила немного недорогих камней и тонкой золотой и платиновой проволоки.
- Бриллианты, - сказал Дэвид, - изумруды, все, что захочешь.
- Нет, я хотела бы хрусталь или циркон. Неограненный, пожалуйста. Я хочу огранить камни сама.
- Этими крошечными ручками? Прекрасно, дорогая, завтра же доставлю.
Эриан серьезно поблагодарила и взглянула на меня:
- Я очень быстро учусь, Раф. Я видела всех ваших лошадей. Они такие большие и красивые!..
- Если захотите, - сказал я, - я научу вас ездить верхом.
- О! Я надеюсь, вы подберете для меня самую маленькую лошадку?
Я засмеялся и объяснил ей, что на трехнедельном жеребенке далеко не уедешь, но тут вмешался Дэвид. Он сердито заявил, что мои неуклюжие кобылы до смерти залягают Эриан и поэтому он запрещает подобные развлечения.
После обеда я отвел Бэт в сторону и спросил, что она думает об Эриан.
- Ох, наверное, это не ее вина, Раф, но у меня от нее мурашки по коже. Она бродит по комнатам, как маленький призрак, и иной раз так посмотрит... У меня создается впечатление, что она изучает меня - изнутри, я хочу сказать. Мне это не нравится. И сама она мне не нравится.
- Ладно, но все-таки постарайся быть с ней милой. Бедняжке, наверное, тяжело. Не забывай, что мы для нее чужаки...
- Она сама захотела приехать, - безжалостно отрезала Бэт.
Я оставил ее и пошел на свидание с Мартой.
Дэвид оборудовал для Эриан чудесную мастерскую, где она могла сутки напролет делать свои милые безделушки. Эриан сидела там целыми днями и не позволяла никому, даже Дэвиду, смотреть, чем она занимается. Несколько недель она работала не покладая рук и однажды пришла к обеденному столу с видом пай-девочки, ожидающей заслуженных похвал. При этом она что-то прятала в складках платья - я не разглядел, что именно.
На ее голове красовалось нечто вроде тиары, которая очень шла к ее аметистовым волосам и маленькому личику: изящная вещица, из причудливо переплетенных платиновых и золотых проволочек, напоминающая изысканный венок и украшенная безупречным кристаллом, который она сама отшлифовала. Я никогда не видел такого типа огранки.
Она высыпала свой блестящий груз на скатерть.
- Смотрите, я сделала подарок для каждого. Вы должны носить их, иначе я буду очень огорчена.
Перед нами лежали очень красивые вещи.
Дэвиду и мне она сделала кольца: на ее родной планете мужчины любят украшения не меньше женщин, но пуританские нравы Земли требовали снисхождения.
Моей сестре предназначалось ожерелье - такое, от которого не отказалась бы ни одна девушка, даже если бы его предлагал сам дьявол.
