— Я сам серьезно подумывал стать яхтсменом, — сказал он своему спутнику, кивая на роскошную копию легендарной «Грации» капитана Кесро, которая медленно вращалась под соседней аркой. — Получил диплом пилота катера и хорошо проявил себя во флотских соревнованиях. Но увы… — Он пожал плечами. — Как-то не получилось.
— Если вдруг передумаешь, я рекомендую тебя в клуб, — заверил Пэ-Джи. — После войны, конечно. Какие сейчас гонки.
— Само собой, — кивнул Мартинес, в душе сильно сомневаясь, что даже героизм и воинская слава смягчат сердце столичных снобов. Если уж даже официантка… Он взглянул на собеседника. — Как же тебе удалось сюда вступить? Ты ведь и близко не подходил к яхтам.
— Меня дед рекомендовал. — Пэ-Джи отхлебнул коктейль и осторожно поправил тонкие усики. — Когда делаешь ставки, захаживать в клуб очень полезно. Разговоры там всякие, у кого проблемы с двигателями, кто в форме, кто — нет… ну, ты понимаешь.
— И что, много удалось выиграть? — усмехнулся Мартинес.
— М-м… — Пэ-Джи мрачно скривился. — Вообще-то не очень.
Беседа плавно перешла на финансы, потом лайонка, тяжело переваливаясь, принесла заказанные блюда. Здесь это называлось «завтрак», хотя на флоте в это время давно уже обедали. Роскошный паштет отдавал ароматом изысканных трав — Мартинес, как ни силился, не смог угадать, каких именно. Официантка удалилась, оставляя в воздухе летящий пух.
Пэ-Джи склонился над супом, потом вдруг, просияв, поднял голову.
— Я хотел сказать, что считаю тебя выдающимся человеком.
Мартинес слегка опешил.
— Очень мило с твоей стороны, — вежливо улыбнулся он, намазывая бутерброд.
— Ты творил на войне настоящие чудеса, с самого первого дня.
Похвала из уст идиота — все-таки похвала. Мартинес невольно выпрямил спину, услышав столь лестные слова.
— Спасибо, — кивнул он, бросая в рот кусочек хлеба и с наслаждением ощущая, как нежный паштет тает во рту.
Пэ-Джи печально вздохнул.
— Ах, как бы мне хотелось тоже внести свой вклад! Я хочу сказать — в борьбу с наксидами. — Он серьезно нахмурил брови. — Как ты думаешь, что я смог бы делать?
— В академию тебя не примут по возрасту, так что флот исключается, — пожал плечами Мартинес.
В душе он надеялся, что так и есть — одна мысль об этом олухе в боевой рубке внушала ужас. А ведь эти кретины и в самом деле могли бы дать ему звание!
— Да нет, понятно, что в строй я не гожусь. — Пэ-Джи махнул рукой. — Гражданская служба… она слишком далека от войны… а вот, к примеру, работать с информацией…
— С чем? — поднял брови Мартинес.
С информацией, — повторил Пэ-Джи. Он тщательно промокнул усики салфеткой. — Ты же знаешь, легион справедливости постоянно призывает нас сообщать о предателях и подрывных элементах. Вот я и подумал — а что, если вступить в какую-нибудь антиправительственную группу и собирать о ней информацию?
Ну и ну… Лорд Пьер Дж. Нгени, секретный агент. Мартинес чуть не прыснул со смеху.
— Ты с кем-нибудь советовался? — спросил он, вымазывая хлебом тарелку.
— Нет, я сам придумал.
— Похоже. Такое только тебе могло прийти в голову.
Молодой человек расплылся в улыбке.
— Спасибо, Гарет! — Он вдруг снова нахмурился. — Только есть одна проблема. Я пока не знаю ни одного предателя, тем более что все они наксиды, а раз я не наксид, то ни в какую группу меня не примут, так ведь? Как же быть?
Мартинес молча жевал, не зная, что сказать. Пэ-Джи продолжал:
— Ты, случайно, не знаешь какие-нибудь подрывные организации, куда я мог бы вступить?
Кроме семейки Мартинесов, никаких…
— Боюсь, что нет.
— Очень жаль, — тяжело вздохнул Пэ-Джи. — Так или иначе, мне обязательно хочется как-то поучаствовать в войне.
А в самом деле, подумал Мартинес, что вообще должны делать гражданские, когда мы воюем? В ответ на его вопрос собеседник почесал затылок.
— Ну… нас призывают защищать Праксис, бороться с мятежными настроениями, — начал он перечислять. — Я вот точно борюсь. И защищаю.
— Весьма похвально, — кивнул Мартинес, выбирая лайонский пух из салата.
— А ещё мы должны всячески содействовать военному производству и беречь стратегические ресурсы… но сам я, к сожалению, никак не связан ни с производством, ни с ресурсами, так что…
Мартинес хотел было предложить Пэ-Джи купить какие-нибудь ресурсы, а потом беречь их, но собеседник едва ли оценил бы юмор.
— Я хочу делать что-то большее, — объяснил он. — Мы переживаем критические времена, необходимо действие!
— Тогда можешь, к примеру, устроить благотворительное шоу, а выручку перечислить в пользу флота или ещё куда-нибудь.
Пэ-Джи с сомнением пожевал губами.
— Боюсь, при теперешних моих финансах…
Кто бы сомневался. Мартинес вздохнул.
— Ну, тогда устрой распродажу. Твои друзья, наверное, с удовольствием освободятся от вышедшего из моды барахла.
— Да разве это настоящее дело? — Пэ-Джи махнул рукой. — Нет, получается, что я совершенно бесполезен. Кругом война, а какой от меня толк? Обидно, черт возьми! — В его глазах светилось искреннее отчаяние. — Понимаешь, я ведь хочу доказать, что достоин Семпронии. Она твоя сестра, и от этого все ещё хуже. Когда девушка каждый день ходит рядом с настоящим героем, она невольно сравнивает…
Мартинес был поражен. «Достоин Семпронии»? Неужели этот остолоп по-настоящему влюбился? В девушку, которая в настоящий момент ходит, так сказать, рядом с совсем другим «героем».
— Знаешь что, — подумав, посоветовал он, — поговори-ка ты на эту тему с лордом Пьером.
— А какой смысл? — горько вздохнул Пэ-Джи. — Да нет, видно, угостить завтраком героя войны — это все, на что я способен.
— Уже совсем неплохо, — улыбнулся Мартинес.
Душевные переживания собеседника не слишком его волновали. Гораздо серьезнее было то, что Семпрония с ее легкомыслием вполне могла проколоться. Если семейство Нгени узнает про шашни невесты с лейтенантом Шанкарашарьей, жди беды.
— Извини, что надоедаю тебе своим нытьем, — продолжал тем временем Пэ-Джи, — просто я думал, ты что-нибудь посоветуешь… Слушай, — глаза его загорелись, — а может, ты возьмешь меня на свой новый корабль, ну… добровольцем там или как-нибудь?
Мартинес внутренне сжался.
— Боюсь, это невозможно, — с фальшивой печалью в голосе ответил он. — Сначала тебе придется окончить военную академию.
— Ах, да… — Пэ-Джи повесил голову.
Возвращаясь домой, Мартинес заметил лавчонку, торгующую антиквариатом. Поколебавшись, вошел и, высмотрев фарфоровую вазу покрасивее, розовую, полупрозрачную и расписанную хризантемами, принялся ее тщательно простукивать. Звон оказался приятным, он расплатился и послал вазу на квартиру Сулы с запиской «Это для цветов». Потом купил у цветочницы огромный букет гладиолусов, послал по тому же адресу, написав: «Это для вазы».
