меня тяжелым взглядом, нацелив свой «Кедр» куда-то мне в грудь. Ощущения, должен сказать, не из приятных — видеть перед собой человека со стволом, ощущать исходящее от него напряжение и осознавать, что всего одним коротким движением пальца он готов пустить в тебя порцию свинца и отправить на божий суд. А я, в свете событий последнего месяца, вообще боюсь там оказаться. Так что я начал от беспокойства готовиться пустить в ход Силу, чтобы одним точным уколом в область сердца умертвить гвардейца раньше, чем он расстреляет меня. Я напрягся, выискивая в его эмоциональном фоне малейшие намеки.
— На кухне и в сортире никого! — Донеслось до нас из глубины квартиры.
— В комнате тоже! — Отозвался третий боец.
И только после этого короткого доклада росгвардеец опустил оружие в пол, но не спешил ставить его на предохранитель, хотя я и ощутил, что он достаточно расслабился.
Я оглянулся через плечо, бросая взгляд в комнату, и увидел, как сотрудник органов стоит прямо на половичке из туалета, которым мертвец успел прикрыть кровавые разводы на полу, пока я шел открывать дверь. Ходячий труп, помимо этого, на последних секундах успел еще распахнуть оконную створку, неуклюже забраться на подоконник и шагнуть вниз. Окна в комнате выходили на другую сторону дома, так что этот перформанс, слава богу, проходил не перед патрульной машиной.
Переломав себе обе ноги и таз, мертвец пришел совсем в некондиционное состояние, поэтому его быстро подобрала троица моих марионеток, чтобы помочь доковылять до стоящего неподалеку автомобиля. Заодно будет шанс понаблюдать за поведением мертвого, с которым у меня нет даже той неполноценной связи. Хотя, пожалуй, нового я ничего не увижу. Мои команды и приказы он перестал «слышать» уже в двух десятках метров от меня, но все еще оставался… кхм… ожившим. И никаких самостоятельных действий не предпринимал, безынициативно шевеля переломанными ногами на пути к машине. Об этом мне исправно сообщали мои «правильные» мертвецы.
— А теперь вы мне, может быть, назовете причину, по которой вломились сюда? — Снова задал я вопрос наряду, когда вся троица блюстителей порядка снова собралась в прихожей.
— Поступил вызов, что у вас в квартире стрельба. А еще из дежурной части сообщили, что по этому адресу был направлен участковый. Что вы можете об этом рассказать?
— Абсолютно ничего, потому что я сам пришел только десять минут назад.
Черт, как же все паршиво. Похоже, что от этого трупа придется избавиться, как бы это бесчеловечно ни звучало. Слишком уж все неудачно сложилось для меня, и слишком уж очевидная между нами будет связь — я, засветившийся перед росгвардией на квартире, и труп участкового, который был направлен сюда же. Ну, то есть, когда его сюда отправили, он еще не был трупом… ай, да что я объясняю? И так же все понятно!
Если его обнаружат, меня просто сожрет система, которая не прощает, когда на ее ручных псов смеет кто-то хотя бы просто руку поднимать. Так что мой единственный выход, это зарыть его в самом глухом лесу, чтоб не отыскали ни с какими собаками…
— Вот именно в это время и поступил вызов. Вы не возражаете, если мы обыщем помещение?
Экий шустрый малый!
— Не возражаю, конечно, — ответил я, но добавил, прежде чем лица гвардейцев засияли радостным предвкушением, — если у вас есть решение суда на руках. А если нет, то извините. Вроде как, вы уже установили, что речь об угрозе жизни и здоровью не идет, не так ли?
Слегка нахмурившись, мой собеседник хотел уж было ответить что-то резкое, когда его сослуживец наклонился к нему и начал о чем-то горячо шептать на ухо, периодически бросая в мою сторону косые взгляды. Их эмоциональный фон забурлил чем-то неопределенным, что мне не удалось расшифровать, но интуиция настойчиво твердила, что ничем хорошим это для меня не кончится. Эх, вот бы я лучше мысли читать умел, а не эмоции, насколько б проще было!
Пошептавшись еще где-то полминуты, они снова обратились ко мне.
— Что ж, хорошо, тогда будьте добры ваши документы.
— К сожалению, у меня их нет с собой. — Я помнил предупреждение Дамира, и здраво рассудил, что уж у Сухова-то наверняка есть знакомства в росгвардии, так что попадаться мне никому из них нельзя. Более того, уверен, что стоит только мне попасть в поле зрения любого силового ведомства, как меня повяжут, прикрываясь надуманными предлогами, и будут держать в застенках, пока я не соглашусь себе надеть строгий ошейник, и не начну работать на МВД.
Гвардеец прямо-таки засветился от радости, словно весть об отсутствии у меня документов была лучшей из тех, что ему доводилось слышать.
— Тогда нам придется доставить вас в городской отдел для установления личности.
— А это прям так обязательно? Может, есть способ обойтись без этих проволочек? Все-таки, у меня еще дела и планы…
Я говорил максимально дружелюбно, пытаясь прощупать почву на предмет того, удастся ли мне откупиться, но росгвардейцы в ответ лишь нахмурились и тверже стиснули свои стволы. Эмоции их полыхнули решительностью, и я понял, что если не пойду с ними сию же секунду по доброй воле, то меня просто скрутят и поведут силой.
— Ну что ж… нет, так нет. Ладно, поехали в этот ваш отдел. — Я смело раздвинул плечом замершую посреди прохода троицу, вышел в подъезд и призывно махнул рукой, приглашая бойцов следовать за мной.
Уговаривать их, ясное дело, долго не пришлось. Они грамотно распределились, замыкая меня в треугольник, чтоб я даже и не мыслил о побеге, и в таком порядке мы двинулись к выходу. Двое спереди, следом я, и замыкал шествие третий гвардеец, который демонстративно держал оружие наизготовку.
Мы вышли на улицу, служебный УАЗ «Патриот» стоял там же, где и остановился, перекрыв все подходы к дверям подъезда. За баранкой сидел со скучающим видом водитель, который при нашем появлении лишь мазнул по нам безразличным взглядом.
Меня подвели к автомобилю и, коротко посовещавшись, решили посадить в салон. Все-таки, я вроде как ни на чем противозаконном не был пойман, так что транспортировать меня в спецотделе для задержанных посчитали некорректным. Что ж, спасибо вам за заботу.
Я был усажен на заднее
