удивленно спросил он.
– Ну а ты как думаешь? – словно у идиота, спросил его я. – Конечно, у меня есть свой интерес. Мне не интересно стать первым в клане, я не собираюсь с тобой бодаться. Я уже откусил тот кусок, который не могу нормально жевать. А переваривать буду его еще очень и очень долго.
Когда я сказал брату, что не претендую на его место, он едва заметно вздрогнул, и до меня докатилось его раздражение. Дед оказался прав, у меня так или иначе получится читать сквозь амулет, им же и изготовленный. А ведь я даже ни разу пока не выполнял те упражнения, о которых он мне говорил.
– Я просто считаю, что ты много на себя берёшь! – опять чуть ли не взбрыкивая, сказал Павел.
– Ну вот что ты за человек? – сокрушенно спросил я. – Вот нормально же говорим… ты сам подумай и загибай пальцы. Помимо того, что я имею влияние Азии в менталитете, так я еще и воспитывался во враждебной обстановке и под постоянным прессингом. И я не сломался… Должен ли я быть злым и надменным? Думаю, да… такая жизнь кого хочешь доведет до бешенства. Так что моя надменность – это твое личное мнение… Загибай второй: у меня есть собственная недвижимость здесь и в Китае. Это позволяет мне быть не только независимым материально, но и, как большей части клановых, купить себе дом на берегу моря, причем любого моря, и ничего не делать до конца жизни. Загибай третий: я совсем недавно противостоял взводу диверсантов… И пусть это было учение, я смог противостоять нескольким Боевирам. А сегодня вообще не дал себя прибить Витязю. Так вот, хотя бы из-за этого я могу вести себя так, как хочу. А стелиться перед тобой не собираюсь… У меня, как ни крути, есть чувство собственного достоинства!
Закончив спич, я впился глазами в Павла. Если он сейчас начнет права качать, то мне придется и впрямь начать с ним воевать. Вот только он меня удивил:
– Ты прав. Ты крут… И можешь вести себя так, как хочешь. Просто и так все не просто. А тут еще и Тимоха в больнице, врачи сказали, что потерял много крови. А на него в клане столько завязано, что я не знаю, за что браться… Вот и психую.
– Хм… – удивленно подавился я. – А что тебя-то, собственно, смущает?
– Реакция глав родов. Они вполне могут меня коллегиально отстранить от занимаемой…
– Бред! – уверенно заявил я.
– Не бред! Есть внутренний приказ, что, в случае если глава клана недееспособен, его место может занять кто-то из глав родов после тайного голосования. – От переизбытка чувств парень даже встал, а я потер лоб, понимая, что он просто трусит. Прожив всю жизнь за спиной отца, он впервые столкнулся с тем, что один против всех и не за кем спрятаться.
– А где дед? – уточнил я удивленно. – Я же видел, что он командует. Почему он не взял все в свои руки?
– У нас боярский клан, поэтому он просто не имеет на это права. Если ушел на покой, то вернуться можно при недееспособных наследниках. А у нас не так…
– Ну и что? Можно просто…
– Не можно, – перебил меня Павел. – Пример Богрянина тебя ничему не научил? Мы были монолитны только при сильной центральной власти, и то не всегда. А если ее не будет, то каждый начнет тянуть одеяло в свою сторону. А это в корне неверно и грозит множеством проблем. Я уверен, враги, которые активизировались, успешно могут просчитать последствия своих действий. И нанести удар там, где мы не будем ожидать… Эх, как же жаль, что отец пока выпал из обоймы.
Я вновь почувствовал исходящее от Павла разочарование и раздражение одновременно. И это меня немного удивило, мне начинает казаться, что я увидел настоящего Павла.
Странно было то, что Павла я считал придурком, который просто сожалеет, что у него появился конкурент, и относится ко мне соответственно. Вот только сейчас я не чувствовал в нем страха. Хотя, казалось бы, именно его он и должен был испытывать, он переживал не за себя, он переживал за клан и переживал о том, что не справится. Боялся разочаровать отца, а у того и так что-то в последнее время не задалось.
Буквально сразу после выезда через оцепление я принял тяжелое решение ехать в поместье к Советниковым и связаться с Павлом. Он уже был в курсе произошедшего, отчего снял у меня с души огромный камень. Меня сразу же взяли в коробку две машины из клана для дополнительной охраны.
Первым делом я напросился к отцу, ожидая, что в отсутствие Тимофея вести разговор о произошедшем мне нужно именно с ним, вот только оказалось, что он пока ничего не решает.
Отец выглядел жалко. Худые руки и ноги, много подключенных датчиков, маска для обеспечения дыхания и капельница. Лицо было покрыто мелкими шрамами, а на шее из-под белой рубахи просвечивал слабо вылеченный шрам от ожога. Все это было последствием взрыва.
Трагическая случайность закончилась для отца очень неприятно. Кислородное голодание он длительное время терпел из-за своего крепкого организма Витязя. Вот только когда организм подошел к пределу и стал сдавать, произошел взрыв, который еще больше навредил.
Сначала проблема не проявлялась. Целители сделали свою часть работы и привели его в чувство. Еще неделю назад он чувствовал себя нормально, но болезнь нагнала его. Из-за перенесенного воздействия на организм нарушился баланс энергий и стало разрушаться ядро.
Лечения от такой болезни не было. Половина больных умирали. Все, что могли сделать целители, это попытаться стабилизировать баланс энергий в ядре, да поддерживать организм лекарствами. Благо у отца были в штате профессиональные целители, оснащенные соответствующим оборудованием. И теперь остается только ждать.
Самый страшный период прошел. Теперь он не умрет от разрушения ядра, но вот восстанавливаться будет долго, очень долго. До минимально рабочего состояния – не меньше полугода. А вот вернется ли он на пик своей силы – предсказать вообще не реально.
Все это мне рассказала его секретарь, та самая Примаченко Тамара Николаевна, буквально перед тем, как я вошел. Естественно, о том, что было нападение на Тимофея, решили ему пока не говорить. Причем, как я понял, это было сделано по поручению деда. Пришлось рассказывать, что у меня все хорошо и придумывать на ходу историю о том, что я понял, что не совсем прав, и буду мириться с Павлом. Поверил отец или нет, не знаю, но в любом
