— Ого. Это как ещё?..
— А так: грызёшь дырку в пространстве, и возможно в воображении. И вуаля! Пред тобой некий мир «И Ленин такой молодой, и…» всё остальное.
— Но это ж не так. Точнее, совсем не так. Хотя допускаю, сколько здесь возможностей для импровизаций.
— Неужели? — ощерился Скопин, — когда мы — корабль, уходящей к закату империи, выйдем с эскадрой из боёв, прибудем в базу, бросим якорь, сойдём на берег, то попадём из огня да в полымя — в «мягкие лапы» Берии и к его дознавателям: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал». А? А вот вы?..
— Что «а вот я»?
— Вы, готовитесь к встрече с коллегами из НКВД? Там-то, боюсь, вытянут даже то, что мы давно забыли или пожелали забыть. А потом…
Потом нас на суд Сталина!
— На суд?
— С приходом в базу, ступив на землю, перешагнув пороги Кремля и, может быть, Лубянки, мы только увеличим наше бремя. Информацией о «Петре» располагают трое: вы, я и… слабое звено Док. И пусть он знает лишь о факте перехода некоего корабля из будущего, без конкретных подробностей этого самого будущего… мои-то знания о распаде страны безнадёжно исчерпывающие. Стыдоба. Сталин на рубеже «сорок пятого» собрал СССР практически в имперских границах. Только что без скандальной шляхты (и пся крев бы с ней), да финнов за мелочью… А что мы? Мы к «девяностым» снова разосрали страну по кускам.
— То у «вас» — разосрали, — надавил полковник, — а у «нас» всё уже сложится иначе.
— Ой-ли⁈ В 1985 году Союз уже «болел», даже у «вас», как бы там не сказалось последствиями пришествие «Петра». Так что, чую я, ответ нам держать перед Хозяином придётся. Мама роди меня обратно!
— Вы уж очень мрачно всё рисуете.
— Готовлюсь к худшему. Кстати глядя на нашего заместителя по политической части.
— А что с ним?
— Переговоры я вёл почитай в одиночку. Замполит никак не помогал и… похоже уже зарабатывал себе очки. Но да пёс с ним, — Геннадьич тяжко вздохнул, махнув рукой, мол, потом…
Устраивать долгие посиделки он не собирался, налив «по третьей», категорически призвал закругляться:
— Всё, бар закрыт.
Ему неимоверно хотелось спать.
Вырубился как никогда. Не слыша, как шебуршал послед в каюте вестовой, запоздало наводя порядок, впотьмах, балбес, грохотом уронив стул; не услышав громкого боя тревоги, что зашлась спустя час, и как разрядили РВУ…
Не сюрпризы
Место «Кондора» в походном ордере определялось согласно оперативной необходимости и его прямым назначением корабля противолодочной обороны — дистанцируясь впереди по курсу кильватерной колонны.
Сейчас, в режиме «ухо востро», ключевыми боевыми расчётами были посты РЛС и ГАС. Операторы гидроакустической станции «Орион» «прощупывали» море на уверенную десятку миль. В целом ориентируясь поиском на курсовые углы — эскадра держала пусть и экономическую, но достаточно приличную скорость хода, исключавшую возможность какого-либо преследования вражеской субмариной даже в надводном положении.
В связи с этим, однако, условия акустического сканирования были далеки от благоприятных, приходилось старательно отсеивать шумы своих винтов, винтов мателотов, фоновый шум неспокойного взбаламученного океана.
Всю поступающую информацию тщательно обрабатывали в БИУС.
В 00:23 акустики уловили слабый сигнал. Погодя взяв на чёткое (чуткое) сопровождение импульсы работы чьей-то двигательной установки. А через двадцать минут предоставили ориентировочную классификацию — «кусты» [108] уже «вкусили» германский дизель (дизеля, и особенно дизеля субмарин времён войны имели не то чтобы свой характерный акустический почерк, они попросту грохотали).
Обнаружение «надводной малоразмерной цели» подтвердили и с поста навигационной РЛС. Определили точный пеленг и удаление — в пределах семи миль.
Ребята ещё толком не перестроились с высоких боевых характеристик торпед «времён противостояния с НАТО», и поспешили забить тревогу.
Управлявший кораблём старпом на возможность вражеской торпедной атаки, в сложившихся условиях, смотрел скептически: разделяющая дистанция, волнение на море… соединение советских кораблей попросту проследует мимо, быстро и беспрепятственно разрывая контакт. Всех неприятностей, что могла доставить неизвестная субмарина, это сообщить (кому следует) о зафиксированных акустических шумах некоего быстроходного, очевидно боевого отряда, проследовавшего таким-то курсом, с такой-то скоростью, таким-то составом.
— Передайте на флагман, — кавторанг набросал краткое сообщение для сигнальной вахты.
Погружённая в ночь эскадра томилась радиомолчанием, перекликаясь лишь скупыми световыми сигналами: отморгал лаконичный доклад с крейсера… ответом зачастил запрос на уточнения… получив таковые.
Старпом по-прежнему оценивал степень угрозы как минимальную, и возможно готов был отказаться от лишних телодвижений. Однако стоящий за старшего по эскадре командир «Советского Союза» капитан 1-го ранга Иванов Алексей Игнатьевич решил иначе:
Есть враг, есть возможность его уничтожить, есть возможность посмотреть в деле «новеньких».
— Взялись обеспечивать ПЛО, обеспечивайте, — промолвит он с прищуром, переговариваясь с офицерами на вахте, — а «немец» то или бывшие союзники… наши здесь не ходят.
Чего он не учёл так это то, что будет такой фейерверк!
Получив распорядительную светограмму, крейсер покинет ордер, совершая бросок на дистанцию поражения цели из РБУ-6000.
На мостике «Союза» наблюдали, ожидаемым любопытством — и как же оно там будет?..
По прошествии десяти минут кромешная тьма озарилась залпами «катюш», вереницей уходящих в баллистическое угасание!
Иванов совершенно не смущаясь подчиненных, выругается, выразив общую мысль: «Вот тебе и скрытность перехода»! Подумает об опрометчивости собственного распоряжения, о том, чтобы отменить…
Не успеет. На горизонте больше не отсвечивало.
Всё уже было кончено.
Усыпанная ворохом бомбо-снарядов субмарина исчезнет с радара.
Когда рассеются последствия детонации глубинных бомб (схлопнутся тысячи квитанционных каверн, очищая звуковой канал), акустики зафиксируют характерные всхлипы воздуха, исходящего из утративших герметичность отсеков, и мрачные стоны сминаемого давлением корпуса. До дна там было более километра.
Ещё один номерной U-бот пропавший без вести.
В другой жизни они бы разошлись: советская эскадра благополучно прошла бы мимо, даже не заметив позицию субмарины, «серые волки» [109] Кригсмарине может быть «облизнулись», проводив недоступное для адекватного перехвата быстроходное соединение боевых кораблей. История, какая б она ни была, не записала ни строчки.
В этот раз немцам попросту не свезло.
Утро, ноябрь двадцать первое
Я, смеша, спешу смешать
Доброе и плохиша
Из-за пределов каюты донеслось громкоговорителем «трансляшки»… Прислушался!.. — что-то рутинное, по распорядку, потому не обеспокоившее, но окончательно пробудившее. Глянул на крупно светящиеся цифры электронных часов, свидетельствуя:
«Всё равно пора. Чего, спрашивается, до сих пор не подняли»?..
Это была мысль ещё в полудрёме, на отрыве от подушки. Но голова уже-уже грузйлась делами.
«Подъём, товарищ капитан 1-го ранга»! — Скопин заставил себя сползти с койки.
В дверь, наконец, поскрёбся вестовой.
* * *
Заявившись на мостик, кивнув ответно на всякие положенные «здравжелаю», вольно поинтересовавшись: «Как дела на пароходе»?.. — командир потянул к себе вахтенный журнал, вскользь пробегая глазами по последним записям.
Последовал краткий, но обстоятельный доклад старпома… подытожившего:
— Кроме субмарины («кусты» претендуют на стопроцентно германскую), других происшествий не было. Остаток ночи прошёл спокойно. Акустики — чисто. Горизонт и воздух — чисто!
