зашлось галопом.
— Ты молчать… — выдохнул колдун на русском, — или я отрезать язык, — он посмотрел куда-то выше, — и не только язык. Ты понять?
Я постарался изобразить кивок, из-за чего голова ещё сильнее закружилась.
— Хорошо, — кивнул колдун и снова вернулся к костру.
Ритм возобновился.
Я закрыл глаза. Да, ситуация безвыходная. Голос — это единственное что давало мне шанс вмешаться в происходящее. Ноги спутаны слишком сильно, и силы тают с каждым вдохом.
Меня тошнит. Плохо. Так можно и сознание потерять.
Оставался небольшой шанс на то, что проводимый ритуал не предусматривал наше убийство. Но даже в отчаянном положении я не очень-то в это верил.
Впрочем, есть вещи пострашнее смерти. И я видел их наглядную демонстрацию в ходе ночного боя.
Кстати, сколько времени прошло? Не понятно. В помещение не проникает солнечный свет… кстати, куда выходит дым от костра?
Я снова приоткрыл глаза.
Колдун плясал возле огня, заламывая руки и подвывая.
Приглядевшись, я увидел на потолке широкие отверстия, которые, должно быть, служили в качестве вентиляции. Достаточно большие, чтобы в них пролез человек.
Развязать бы ноги…
Ритм всё ускорялся.
Я поглядел на Камиля. Его взгляд вдруг стал осмысленным.
— Не позволь им… — прошептал он одними губами, но я понял.
Я бы раз им не позволить, но как?! Он же видит, что я в таком же положении.
— Они готовят стражей… — сказал лингвист, — лучше смерть…
После этого его глаза снова закатились.
Ну вот. Теперь опасения подтвердились — нам готовили кое-что похуже смерти.
От буханья барабанов, казалось, взорвутся перепонки в ушах. Огонь полыхнул вспышкой, когда колдун туда что-то высыпал.
Потом он подошёл к одному из бойцов слева от меня. Тот был в сознании. Что-то пытался крикнуть. Но колдун быстрым, заученным движением полоснул его по шее, перерезав сонную артерию.
Хлынула кровь.
Я хотел закрыть глаза — но не получалось. Я будто остолбенел. Внутри был сплошной лёд. Больше того — я даже забыл про свою особенность. Я ведь не должен умереть совсем. Но одно дело знать что-то теоретически, и совсем другое — видеть рядом реальную смерть. И что, если особенность не избавит меня от той участи, которую нам приготовили?
Колдун нёс смерть не подряд, а в особом, только ему ведомом порядке.
Следующим погиб Камиль. К счастью, он был без сознания на этот момент.
Когда колдун подошёл ко мне, был соблазн закрыть глаза. Но я удержался.
Он уже занёс свой клинок, когда я, собрав последние силы, плюнул ему в глаза.
До того, как в глаза потемнело и я почувствовал, как по щеке течёт тёплое, я успел увидеть, что попал.
Очнулся я от холода. Но в целом пробуждение было куда более приятным, чем в прошлый раз. Чувствовал я себя отлично: был полон энергии и сил.
Открыл глаза. Сначала очень испугался — потому что тьма вокруг никуда не исчезла. И только через пару минут сообразил, что просто помещение, где я нахожусь, абсолютно изолировано от солнечного света.
Я пошевелился. На лице была корка из запёкшейся крови, которую я попытался отодрать. Получалось плохо — мешала щетина.
А ещё я обнаружил, что теперь я не голый. На мне была какая-то кожаная юбка и что-то вроде доспехов. И на животе, остриём к ногам и гардой к подбородку, лежал то ли меч, то ли сабля. Скорее, второе — наощупь мне показалось, что лезвие было чуть изогнуто.
Отложив в сторону оружие и скинув неприятные железки, я немного размялся, чтобы согреться, и принялся обследовать помещение.
Довольно быстро выяснилось, что я находился всё в той же пещере, где нас убивали. Место, где горел огонь, всё ещё было тёплым. Тут, в самом центре, был круглый камень, на котором лежала штуковина, похожая на моток металлической проволоки. Я подумал, что, раз её положили сюда, значит, она имеет какую-то ценность и важна для ритуала. Следовательно, надо разрушить их замысел. Поэтому я взял эту штуку и закрепил у себя на кожаном поясе, на котором держалось то, что на меня нацепили.
Другие пленники были мертвы. Их одели в те же штуковины, что и меня, и вооружили. Мне это совершенно не понравилось. Я слышал кое-что об африканских ритуалах и воскрешении мертвецов.
Значит, надо выбираться отсюда. И скорее.
Я постарался вспомнить расположение вентиляционных отверстий под потолком. И после долгих и безрезультатных прыжков в темноте мне, наконец, удалось зацепиться за край одного из них.
Я подтянулся, и втащил себя внутрь.
Больше всего я опасался, что дальше вентиляция будет сужаться или окажется перегороженной решёткой или чем-то в этом духе. Тогда пришлось бы возвращаться вниз и искать другой выход. А что, если нас завалили каким-нибудь тяжёлым камнем, который не сдвинуть в одиночку?..
Что будет, если мои мёртвые товарищи восстанут изменёнными и постараются меня убить? Сколько раз я смогу вот так воскресать? А что, если меня… сожрут?..
Стараясь отогнать самые мрачные мысли, я продвигался вперёд. Мне повезло: проход, сначала довольно круто уходящий наверх, становился более пологим и расширялся.
Наконец, дохнуло свежим воздухом. Однако по-прежнему было темно.
Впрочем, скоро этому обстоятельству нашлось объяснение: снаружи была ночь. Звёздная, но безлунная.
Я оказался на узком уступе в центре стены оврага или даже небольшого каньона. Внизу поблескивала узенькая речка.
Спускаться было опасно, но другого выхода просто не было.
Пару раз глубоко вздохнув, чтобы насытить кровь кислородом, я лёг плашмя и спиной вперёд начал спуск, ощупывая скалу. К счастью, трещин тут было предостаточно, но камень крошился под ладонью. Найти надёжные точки опоры было сложно.
И всё же я двигался вперёд. По моим прикидкам, высота была метров десять. Не так высоко. Хорошо, с одной стороны — но плохо, что при падении можно не погибнуть, а сильно пораниться. Валяться на дне каньона с переломанными ногами или позвоночником и ждать, когда наступит смерть, такое себе удовольствие…
Я гнал такие мысли. Рисковал, перебирая руками. И продолжал двигаться.
Наконец, ноги ощутили твёрдую поверхность.
Я подошёл к реке. Очень хотелось пить, но, конечно, я не рискнул. Всё-таки Африка есть Африка, и тут свои правила. Простая смерть — это ещё не самое худшее, что может случиться.
Вместо этого я смыл запёкшуюся кровь с лица, однако вместо волос была сплошная корка, которую не удавалось промыть, как я ни старался. Видимо, придётся бриться на лысо, когда всё это закончится.
Подумав о том, что самые тяжелые и неприятные ситуации рано или поздно всё-таки заканчиваются, я приободрился. И направился быстрым шагом вдоль ущелья-каньона в поисках пути наверх.
Машину я разглядел издалека. Рассвело где-то полчаса назад, воздух был хрустально-прозрачным; пыльный след отчётливо выделялся на фоне тёмно-синего неба.
На всякий случай я спрятался за одним из крупных камней, которМайые попадались в саванне. Автомобиль приближался, удерживая направление чётко
