– Я понимаю, студенческие привычки дают себя знать, – ворчал Баргозов, – но у нас работа сложная, ответственная. Вы поймите: дело не в том, чтобы отчитаться передо мной! Вы пойдете в Сектор, там по-настоящему опасно. А если руки будут дрожать – и сами пропадете, и товарищей погубите. Я хочу быть уверенным в людях, которые рядом со мной там, за Барьером. Женя! Ты же мог объяснить молодежи, подсказать? А вы, Кирилл! Сидор! Ну вы же не дети! Взрослые, казалось бы, люди!
Алехин с сотрудниками остановился, дожидаясь конца разноса.
– Нет, профессор, ты не прав, – возразил Сидор. Остальные молча слушали, а долговязый проводник неожиданно решил поспорить. – Чего на пацанов напустился? Мы сами им наливали. Завтра ж в рейс не идти, только возвратились. Пусть пока душу отведут.
– И потом, Петр Ильич, – поддержал напарника Кирилл, – нам необходимо создать трудовой коллектив, притереться, узнать друг друга как следует. В воспитательных целях мы провели собрание. Это вы верно отметили – нам вместе в рейс. Как брать с собой непроверенного человека?
– Проверяли, значит? – нахмурился Баргозов.
– Хорошие ребята, – твердо сказал Кирилл, – теперь и в рейс с ними могу. Вы же знаете, перед выходом мы – ни капли!
– Знаю, – кивнул ученый, – потому и принял вас в штат. Молодые люди, вы поняли? В ночь перед выходом за Барьер – ничего хмельного.
– Само собой, – с готовностью согласился патлатый рыхлый новичок – Григорий Мальцев. – Мы вообще трезвенники! Почти вегетарианцы!
А другой, Олег Свирцев, вдруг обернулся к Алехину и спросил:
– Товарищ капитан, а вы с нами будете выходить в Сектор?
Парень смотрел внимательно и серьезно, Алехин даже немного смутился. В этом взгляде чувствовалось нечто странное, Свирцев как будто изучал его. Вспомнилось неправдоподобно чистое личное дело, почему-то закрытое для просмотра.
– Вряд ли. Хотя позже поглядим.
– Нет, мы не пойдем, – ухмыльнулся Шартьев, – мы же не прошли крещение, нам ваши проводники не наливали. Значит, мы непроверенные, нас в Сектор брать нельзя. Правильно, мужики?
– Отставить, товарищ прапорщик, – бросил Алехин. – Мы на службе. Петр Ильич, так мы можем занять две или три комнаты в вашем здании?
Баргозов, все еще слегка возбужденный пререканиями с сотрудниками, взмахнул рукой:
– Зачем вы спрашиваете? Конечно, можете. Раз уж вас сюда прислали, не поставив меня в известность, то и помещениями можете распоряжаться, не спрашивая.
– Зря вы так, – примирительно сказал Алехин, – это ведь не мое решение, насчет отдела безопасности. Мне приказали, я выполняю.
Баргозов перевел дух и, похоже, успокоился.
– Да, прошу прощения, что-то вспылил… Конечно, пустующих помещений достаточно. Поговорите с завхозом, пусть выдаст вам ключи. Я думаю, на первом этаже будет удобно. А вы, молодые люди, – профессор снова обернулся к новичкам, – приведите себя в порядок и в двенадцать часов прошу ко мне. – Он повернулся и зашагал в конец коридора – к своему кабинету-лаборатории.
– Хороший мужик, в общем-то, – пробурчал Сидор. – Иногда заносит его, не без того. Но при нашей нервной работе оно не удивительно.
* * *
Когда бабушка проснулась, Лиза сидела в кровати и читала. Рядом на полу стопкой лежали книги – много, десятка два или больше. Внизу букварь и потрепанный том сказок, затем что-то из детской литературы, пара учебников. Девушка просматривала текст, быстро листала страницы, на каждую уходило не больше нескольких секунд.
– Внученька, ты…
Старушка хотела спросить, неужто Лиза читала всю ночь. Но та перебила:
– Бабушка, как ты себя чувствуешь?
– Со мной все хорошо. Теперь хорошо, когда ты снова заговорила, теперь все хорошо…
– Сходи к врачу, пусть выпишет то лекарство. То, дорогое, которое в Москве заказывать нужно. Я забыла название. – Лиза отложила книгу, плавным движением соскользнула с кровати и подошла к книжному шкафу. – Дорогое, но…
В последний раз бабушку осматривал молодой врач по фамилии Петрищев, недавний выпускник медицинского. Он упоминал лекарство, содержащее крошечную дозу вытяжки из железы хамелеона. Но не всерьез упоминал, а так, к слову. Конечно, откуда у пенсионерки деньги на лекарство, которым пользуют финансистов да генералов?
– …я вспомнила, у меня есть деньги. Тебе должно хватить. – Лиза перебирала книги на верхней полке и говорила, не оборачиваясь. – Ты же знаешь, я все забыла, а теперь постепенно вспоминаю. На столе посмотри.
Бабушка шагнула к столу. Такой суммы она не только не держала в руках, но и в жизни, наверное, не видела. Ей стало тревожно, даже страшно – так же страшно, как и в ту ночь, когда внучка вернулась из агентства по найму.
– Внученька, ты ночью хорошо спала?
– Я выспалась, пока не помнила. Сейчас совсем не хочется спать, и я читала. Сходи к врачу, пожалуйста. Я тебя очень прошу. – Лиза выбрала несколько книг, обернулась к бабушке и повторила: – Я тебя очень прошу.
* * *
Зеленский проспал до полудня, потом поехал в районное управление МАС. Танечка Синюхова уже была там. Он отвел новую сотрудницу к кадровику оформить документы, велел поставить для нее стол в приемной. Масовец отлично понимал, что пойдут разговорчики насчет нового начальника, который первым делом обзавелся длинноногой секретаршей, а в управлении появляется редко, делами пренебрегает. Пойдут доносы, это даже хорошо – наверху оценят. Решат, что он строг с подчиненными, поэтому они и злятся.
После того как ввел Танечку в курс ее невеликих обязанностей, Зеленский сел просмотреть корреспонденцию. Затем отправился в бывшее агентство «Светлана», где бригада строителей приступила к ремонту. Работа продвигалась ни шатко ни валко. Зеленский поговорил с бригадиром, пообещал премию:
– Министерство у нас богатое, платим исправно. Вы уж поторопите своих людей, голубчик, а я распоряжусь, чтобы вам аванс завтра выдали. Через неделю нужно открываться, так что хотя бы офис должен быть сдан. На всякий случай имейте в виду: за некачественную работу у нас предусмотрены штрафные санкции.
Бригадир поспешно закивал. Штрафные санкции МАС – это не шуточки.
Зеленский погрузился в рутину. О вчерашней перестрелке и своем застопорившемся расследовании он старался не думать. Невидимый враг обрубил все нити, которые могли привести к нему, – значит, с ходу взять его не удастся. Оставалось рассчитывать на майора Кононенко. Полицейский умом не блистал, но дело свое знал и действовал методично, планомерно, настойчиво. Рано или поздно это должно было дать результат. «Божьи мельницы мелют медленно, да мелко», – твердил Зеленский про себя. Нужно только подождать. Не следует торопить майора и возбуждать в тайном противнике опасения. Пусть думает, что принял все необходимые меры и теперь в безопасности.
