Обер-ефрейтор Шульце, с которым мы недавно работали над созданием новых авиационных пушек, которые я после назвал «мотор-пушками», продолжал возиться со своим техническим барахлом в стороне и ни на что не обращал внимания. Двигатель же истребителя Арнольда Цигевартена набрал обороты и теперь тихо шелестел. Можно было идти на разбег и взлетать, но меня в эту минуту корежила эта мысль о мотор-пушках. Почему бы их не испытать в этом вылете на боевое задание, ведь по предварительным расчетам нам предстоял разведывательный полет, не обремененный встречами с врагом?!
Сказано — сделано: когда наши машины еще бежали по ВПП и готовились оторвать шасси от асфальтобетона, на них произошла смена оружия: мотор-пушки заменили обычные авиационные пушки.
Арнольд Цигевартен уверенно набрал высоту в четыре тысячи метров и направился к побережью Северного моря, а я по пятам следовал за ним. Когда вдали показалась синева моря, на нас свалилась пара североамериканских дальних истребителей Р-47 «Тандерболт». Эта атака североамериканцев не оказалась сюрпризом, мы ожидали ее с того момента, когда отметки двух истребителей появились на экранах наших бортовых радаров. А когда они появились в поле нашего зрения, мы опознали в них Р-47 «Тандерболт». Североамериканцы совершили красивый вираж и с шести тысяч метров начали неторопливо заходить на нас в атаку с задней полусферы. Причем парни пилотировали свои машины уверенно, выполняли сложные маневры, но пилотировали истребители так, словно работали на ринге с привычными спарринг партнерами. За одну только эту наглость североамериканцы заслуживали наказания поркой или парой очередей из мотор-пушки, но подполковник Цигевартен не захотел осложнять и так непростую международную обстановку. Он сделал вид, что не заметил этих выкаблучивающихся перед нами идиотов, и продолжал наш полет к побережью Северного моря, а я летел за ним в левом пеленге и чуть выше.
Несколько раз в этот момент я пытался связаться с Арнольдом по рации, поделиться мнением о североамериканцах и их наглом поведении, но в наушниках шлемофона можно было услышать только одни эфирные помехи. Но в какой-то момент эти помехи исчезли, и в наушниках послышались два голоса, переговаривающихся между собой на знакомом, но не родном для меня языке. Один из голосов предлагал другому не обращать внимания на эти два «мессера», так как они ничем не могут угрожать британцам, а им пора возвращаться домой на ланч. Второй голос отвечал, что с эти двумя ублюдками надо как следует разобраться, когда начнется война. Таким образом, получалось, что эти североамериканские пилоты не горели особым желанием лезть в драку с нами и посмотреть, кто из нас окажется более сильным и умелым. Драке они предпочитали возвращение домой, где их ждал завтрак. Затем сквозь эфирные помехи прорезался голос подполковника Цигевартена, который говорил:
— Зигфрид, эти двое североамериканцев подозрительны мне, они не просто так крутятся в этом районе. Похоже на то, что их сюда послали, затем чтобы из этой зоны были перекрыты подступы к Северному морю. Затеять с ними драку — это, по-моему, зря потерять время и потратить боеприпасы. Поэтому предлагаю не обращать на них внимания и не лететь вдоль морского побережья, а немного углубиться в него и посмотреть, что там происходит. Мое сердце чует беду, ведь не зря эти североамериканские братки в такую рань и без особого дела решили покрутиться в этом районе.
Чтобы наверняка оторваться от североамериканских олухов, истребитель Цигевартена пересек линию побережья и начал быстро снижаться, чтобы скрыться в пелене прибрежного тумана, который по утрам всегда покрывал побережье Северного моря. Я следовал за истребителем Цигевартена, но, когда мы вошли в туман, немного оттянулся назад, чтобы между нами увеличить дистанцию и случайно не столкнуться с истребителем ведущего. А североамериканцы не полезли в прибрежный туман, сохраняя высоту они все дальше и дальше углублялись в Северное море, короткими импульсами своих бортовых радаров прощупывая воздушное пространство.
Когда мы на пару километров углубились в Северное море, то находились в сплошной пелене тумана, за которой ничего не было видно, и, честно говоря, я чувствовал себя не очень уютно в этой белой пелене, где даже не было видно винта своего истребителя. Подполковник Цигевартен, по всей очевидности, в этом проклятом тумане чувствовал себя аналогично, поэтому начал понемногу набирать высоту, чтобы с птичьего полета осмотреться кругом. Удивительное дело, но на высоте в пятьсот метров оканчивалась верхняя кромка тумана и, прорезав эту кромку, мы вырвались под лучи сверкающего солнца.
На этой высоте стояла чудесная солнечная погода, видимость во все четыре стороны света была прекрасная, за исключением пелены тумана, расстилавшегося под крыльями наших истребителей. Я нутром почувствовал, что и командиру понравилась эта чудесная погода, хотел было поделиться с ним своими впечатлениями по этому поводу, но радиосвязи с его истребителем не было, в наушниках слышались одни только завывания космических монстров и звук, похожий на шум работающего трактора. Поэтому приходилось поддерживать с ним один только зрительный контакт. Продолжая лететь вслед за истребителем командира, я немного расслабился и отдался чувству внутренней неги и истомы. Правда, голова продолжала работать, поворачиваться то в одну сторону, то в другую, чтобы вовремя засечь появление в небе истребителей противника.
Наступало время возвращения домой, но из-за отсутствия радиосвязи мне ничего не оставалось делать, как только ожидать, когда подполковник Цигевартен примет решение о развороте на сто восемьдесят градусов. Но командир не спешил возвращаться, он чуть повернул свой истребитель вправо, и теперь мы летели на высоте пятьсот метров вдоль морского побережья. Повернув голову влево, я вдруг мельком уловил какую-то странную игру света у горизонта: на поверхности моря то появлялись, то исчезали яркие пятна.
Никогда прежде мне не доводилось видеть подобной картины, да и над морем я летал только последние два месяца. Но в этот момент память Зигфрида Ругге выдала один небольшой фрагмент из его воспоминаний. Лет семь назад в Балтийском море проводились учения флота с участием крупных надводных кораблей и авиации, во время одной из летных разведок он случайно стал свидетелем учебных стрельб надводных кораблей. Когда эти корабли стреляли из орудий главного калибра, то те, кто находился вдали от зоны стрельб и наблюдал за ними невооруженным глазом, видели аналогичные вспышки света над поверхностью моря, правда, окаймленные черным муаром.
