— Рад бы, но досуга практически нет. — Следователь снова позволил себе корректную улыбочку.
— Пожалуй, ваша версия элегантна, к тому же удобна для вас, но не более. Ничем конкретным она не подкрепляется. Между прочим, я сам в тот день видел Гронски в блокгаузе. И он нисколько не походил на маньяка, уверяю вас.
— Тем не менее он делился с Рончем своими планами на будущее, и они, как вы сами указали, носили совершенно бредовый характер, — не сдавался Тарпиц. — Кроме того, я располагаю показаниями унтера Дживло, который сменил Гронски на посту. Он засвидетельствовал, что в тот вечер Гронски выглядел несколько подавленным и озабоченным. Видимо, уже перешел в состояние эндогенной депрессии. Таким образом, позвольте заметить, версия целиком базируется на показаниях очевидцев.
Кин скептически покривился, он отлично знал, каким образом следователь получил от Дживло нужные показания. Старая недобросовестная уловка: при дознании задавать свидетелю наводящие вопросы, из которых сами собой выстраиваются желательные ответы. Но не стоило спорить по мелочам, настал момент выложить на стол главный козырь.
— Видите ли, я пришел к вам для того, чтобы дать свидетельские показания по этому делу. Извольте включить микрофон.
— Да-да, конечно, — засуетился Тарпиц, придвигая микрофон и переключая компьютер на режим записи с голоса. — Пожалуйста.
Про себя Кин отметил, что ситуация, в которой свидетель уверенно руководит следователем, не лишена пикантности.
— Я, Элий Кин, год рождения четыреста восемьдесят пятый, даю показания по делу унтера Гронски, обещаю говорить правду и только правду, — размеренно заговорил он. — Вчера, в одиннадцать часов семь минут вечера по местному времени, я видел из своего окна, как унтер Гронски вышел из блокгауза и направился по дорожке в дом для гражданского персонала.
Он сделал паузу, предоставляя Тарпицу возможность задавать вопросы.
— Вы узнали его? — спросил тот.
— Нет, разумеется, поскольку он был в бронекостюме и защитном шлеме с опущенным забралом. Однако, судя по времени, это был не кто иной, как Гронски.
— Почему вы запомнили время, да еще с точностью до минуты?
— По чистой случайности я как раз взглянул на часы.
— Он вошел в дом?
— Да, я слышал, как хлопнула входная дверь. Могу предположить, что он вошел в одну из квартир на первом этаже, поскольку в моем коридоре было тихо.
— А когда он покинул дом?
— Понятия не имею, я лег спать.
Следователь поерзал на стуле.
— Это все, что вы можете сообщить?
— Пожалуй, могу добавить, что его походка выглядела достаточно энергичной и целеустремленной. Больше ничего.
— Ну что ж, благодарю вас за помощь следствию. — В завершение процедуры Тарпиц прошелся пальцами по компьютерной панели и выжидающе уставился на принтер.
Спустя несколько секунд звуковой файл преобразился в текстовый, и на стол перед следователем лег аккуратно отпечатанный листок протокола. Кин взял ручку из подставки, пробежал текст глазами и аккуратно поставил свою подпись внизу листа.
— Что ж, свидетельство будет приобщено к делу, — без особого энтузиазма промолвил Тарпиц, в свою очередь перечитав протокол.
— Давайте посмотрим, что из него непосредственно вытекает, — предложил Кин. — Сменившись с дежурства, унтер Гронски почему-то идет не к себе домой, а в противоположную сторону и входит в дом для гражданского персонала. Крайне важно установить, к кому и зачем он приходил, не так ли? Спустя два часа Гронски уже у себя, он ужинает и ложится спать. Еще раз подчеркиваю: он прибрал за собой и надел пижаму — значит, находился в нормальном душевном состоянии, ни перевозбуждения, ни депрессии. Затем, в два часа ночи, к нему явился некто, предположительно тот самый человек, к которому Гронски приходил после дежурства в блокгаузе. Разбуженный стуком в дверь, Гронски встал с постели, отворил. Некто вошел, якобы для того, чтобы продолжить разговор, и, улучив момент, выстрелил ему в голову.
— И о чем же, по-вашему, они говорили? — недоверчиво спросил Тарпиц.
— Я не ясновидец. Об этом спрашивайте у того, кто последний видел Гронски живым.
— Одним словом, вы предполагаете убийство, замаскированное под самоубийство, — подытожил следователь.
— Совершенно верно.
— Но каков, по-вашему, мотив преступления?
— Могу только догадываться, исходя из того, что Гронски явно рассчитывал заполучить крупную сумму денег. Попытка шантажа, которая закончилась трагически.
— Не проще ли предположить неудавшееся амурное приключение?
— Позвольте дать вам хороший совет на будущее. Из версий надо выбирать не ту, которая удобнее, а ту, которая вытекает из сопоставления фактов, — наставительно произнес Кин. — Установите, к кому Гронски наведался после дежурства, тогда будет внесена полная ясность. А еще, как я уже советовал, проверьте обойму икстера на предмет отпечатков пальцев.
— Ну, это можно сделать прямо сейчас, если угодно. — Тарпиц порывисто встал из-за стола, открыл сейф и извлек из него плоскую коробку.
Как видно, долгий спор и снисходительные поучения Кина задели его за живое. Следователь выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда резиновые перчатки и набор для дактилоскопической экспертизы. Затем, натянув перчатки, он взял из коробки икстер, вынул обойму, положил ее на лист бумаги и, вооружившись кисточкой, принялся осторожно покрывать порошком из широкогорлого флакона сначала с одной стороны, потом с другой. Затем следователь взял обойму двумя обтянутыми резиной пальцами, повертел ее перед глазами.
— Ну, как насчет отпечатков?
— Знаете, она совершенно чистая, никаких следов, — не без легкого смущения сообщил следователь,
— А вот это уже интересно, — оживился Кин. — Как вы себе это представляете?
— Очень просто. Предположим, он в последний раз перезаряжал оружие на местности, соответственно, в перчатках.
— У него был еще боезапас?
— Да, три обоймы в ящике стола, еще одна в кармашке кобуры. Он получил пять обойм на позапрошлой декаде, я проверил, все сходится.
— Значит, Гронски получил запас обойм со склада в перчатках, перекладывал их в ящик стола в перчатках и брал оттуда не иначе как в перчатках?
Его ирония поставила Тарпица в тупик.
— Что вы имеете в виду?
— Проверьте остальные обоймы на предмет отпечатков пальцев, тогда поймете сами, — снисходительно посоветовал Кин.
— Хорошо, будет сделано, — уныло пообещал следователь, ссыпал излишки порошка с листа обратно во флакон и убрал дактилоскопические принадлежности в ящик стола.
