Охранник поднял на Сергея тяжелый взгляд, тут же отвел глаза и отрицательно помотал головой.
— Нет.
— Как это — нет? — студент толкнул рукой оставшуюся заблокированной металлическую рамку. — Мы договаривались. На полдевятого.
Охранник устало вздохнул и приподнял колокольчик настольной лампы, направив луч света на Сергея.
— Вячеслава Соломоновича здесь нет. «Скорая» увезла.
— Как? — у Сергея подкосились ноги.
— Как, как… На колесах и с красным крестиком. Похоже, с сердцем плохо стало. Уборщица прибежала, — охранник вытянул шею и кивнул в сторону входной двери. — Да вон она, у нее спроси.
Нина Ивановна, сокрушенно качая головой и что-то бормоча, выходила на улицу. Сергей догнал ее уже во дворе.
— Нин-Ванна, Нин-Ванна! — он придержал ее за локоть. — Что случилось? Что с Вячеславом Соломонычем?
Женщина рассеянно скользнула по студенту взглядом.
— Вот ведь оно как… Он мне говорит — желудок болит, желудок. А я ему но-шпу даю. А но-шпа-т от головы… Ну, от желудка там всяко…
— От головы? — Сергей удивился
— … А оно ж, сердечко оказалось… От сердечка не но-шпу надо. Нитроглицеринчику б, да кто ж знал?… А я ему — но-шпу…
Уборщица автоматически порылась в сумке и достала матово-белый флакончик. Непонимающе покрутила его в ладони и сунула Сергею в руки.
— Вот. Но-шпа. Но это ж не от сердца…
Сергей поднял руку с флаконом и чуть повернулся, чтобы этикетка попала в луч от уличного фонаря.
— Я ему говорю — штучки четыре выпей, желудок и пройдет. А он и взял… А потом слышу — упало будто что-то. Я забегаю, а он на полу лежит, сердешный. А я…
— Нин-Ванна! — Сергей перебил причитающую женщину. — Нин-Ванна, это не но-шпа. Вы точно это ему дали?
08.22 . Суббота 24 апреля 2010 г. Санкт-Петербург, ул. Гатчинская.
— Сережка! — Ирина захлопнула входную дверь и сбросила туфли.
Сынуля, конечно же, спал. Как всегда, когда она возвращалась с дежурства. И всегда Ира считала необходимым его разбудить.
— Сере-о-ожка! — она повесила на вешалку плащ.
— У?
Ирина обернулась. Сергей стоял в дверях комнаты. Одетый, растрепанный и со слегка воспаленными глазами.
— Вот те раз. Ты чего, не ложился сегодня? — Ира подмигнула сыну. — Или гулял всю ночь?
Сергей угрюмо вздохнул, молча развернулся и удалился в свою комнату.
— Сергей Анатольевич Косенко! — Ирина шутливо притопнула ногой. — Должна отметить, что вы дурно воспитаны.
Расслышав еще один вздох и скрип кресла, она пожала плечами и отправилась на кухню. Завтрак готовить.
В обычные дни Ирина не завтракала и даже ничего по утрам не готовила. Сын привык к такому положению вещей еще в детстве и безропотно глотал собственноручно изготовленные бутерброды. Исключением были дни после дежурств. То ли организм требовал заглушить запахи клиники чем-то более аппетитным, то ли воспринимал утро после бессонной ночи как вечер — точно Ирина не знала. Но эти дни она начинала у плиты.
А вкусные запахи, как известно — наилучший манок для мужских особей.
— Ага, невоспитанное чудовище, кушать-то хочется? — Ирина поставила перед усевшимся на табуретку сыном тарелку с парящим омлетом. — Укропчиком посыпь.
Разлив по стаканам сок, Ира пристроилась напротив Сергея.
— Что-то случилось, Сережка?
Сын вяло поковырялся в тарелке, сделал маленький глоток сока и задумчиво покрутил на столе стакан.
— Мам, а что такое дигоксин? От чего он?
— Дигоксин? Сердечный препарат, применяется при…
— Сердечный? — Сергей удивился.
— Да. При тахикардии применяется. Это, когда пульс слишком частый. Почему спрашиваешь? — Ирина вопросительно посмотрела на сына, отправив в рот кусочек омлета.
— Странно… — вопросы матери сын по старой привычке пропускал мимо ушей. — Таблетки от сердца выпил, а «скорая» увезла с сердечным приступом…
— Да о чем ты? Можешь нормально рассказать или нет?
Сергей запустил пятерню в свою шевелюру и слегка подергал чуб.
— Вячеслав Соломоныч. Помнишь, я говорил тебе, что хочу под его руководством магистерскую писать? Вчера пошел к нему на встречу, а его «скорая» увезла…
— Он что, сердечник? — Ирина отложила вилку.
— Да нет, вроде…
— Зачем же он дигоксин пил? Ничего не поняла — давай сначала.
Сергей отодвинул тарелку и отхлебнул сока.
— Я ж говорю — прихожу на встречу. Охрана не пускает. Что такое? Говорят — нет Вячеслав Соломоныча, «скорая» увезла. Чего — не знаю, говорит. Вон, уборщица знает. Я — к Нин-Ванне: что такое? Спрашиваю. Она говорит, живот у него заболел…
— Ну, это не факт… — Ирина снова взяла вилку.
— Живот, значит, говорит. Но-шпу дала ему, говорит. И флакон мне показывает. Я читаю — написано «дигоксин»…
— У-у… Стоп, сын. Понятно. Таблетки похожие, — Ирина вернулась к завтраку.
Сергей поерзал на табурете и, не дождавшись продолжения, почти взвыл:
— Ну-у-у???
— Что «ну»? — Ира фальшиво-непонимающе похлопала ресницами.
Сергей тихонько зарычал.
— Почему приступ-то сердечный?
— А, вот ты о чем, — Ирина отправила в рот очередной кусочек завтрака. — Объясняю. Для человека со здоровым сердцем механизм примерно такой: дигоксин вызывает нарушение ритма сердца… Сколько он таблеток выпил?
— Штуки четыре, кажется…
— О, да, это — еще та доза. Дальше — нарушение кровообращения головного мозга, и — привет.
Сын опять поерзал на табуретке и нетерпеливо порычал.
— Ну, не совсем привет. Потеря сознания. Если запустить — может быть кома. Скорая быстро приехала?
Сергей задумчиво почесал затылок.
— Минут через двадцать, кажется…
— Это нормально, — Ирина допила свой сок. — Передоз дигоксина можно определить по ЭКГ и вывести внутривенным введением унитиола. Если это было сделано вовремя, то скоро выпишут… Куда положили, кстати?
Сергей пожал плечами.
— Ладно, узнаю по своим каналам, — Ира встала и убрала свою посуду в мойку. — Фамилию мне его только скажи. И, давай, доедай скорее. Я спать пойду, и чтоб посудой мне тут греметь не смел.
Она чмокнула сидящего сына в затылок и направилась в ванную комнату.
19.13 . Четверг 29 апреля 2010 г. Санкт-Петербург, Каменноостровский проспект — ул. Гатчинская.
Она никогда не пользовалась транспортом. Ей доставляло удовольствие с работы до дома гулять пешком. Благо недалеко. Институт на академика Павлова, дом на Гатчинской. Стучи себе каблучками по Петроградской и ни о чем не думай. Правда, «не думай» — это из области неосуществимых мечтаний. Не думать у Ирины не получалось.
