Выкидываю лишние мысли из головы — я слишком рано расслабился. А это всегда плохо заканчивается, Кохей не даст соврать. Усилиями «тени» Шота оказывается у моих ног, прикрытый бетонной стеной от пылевого облака. Но праздновать победу рано, распространяющаяся по воздуху мелкодисперсная пыль, грозит перекрыть обзор уже мне и тогда я рискую потерять контроль над «тенью» — этого я допустить не могу. План не был бы настолько самоубийственным, если бы не его завершающий штрих.
Суручин в руках «тени» сменяется боккеном. Фантом принимает уже набившую оскомину стойку, которую я созерцал внутри визуализации неисчислимое количество раз. Надеюсь, этот раз не станет последним. За миг до окончания приема я широко открываю рот и скрываюсь за бетонной преградой — вовремя. За стеной гремит взрыв и в образовавшийся после пинка Шоты пролом влетает струя огня.
Не думал, что это сработает. Ролики на ютубе не врали — алюминиевая пудра и вправду взрывоопасна. Надеюсь, этого страшного ублюдка разорвало на куски или хотя бы поджарило, как следует.
Трясущимися от усталости, после использования «тени», и выброса конской дозы адреналина в кровь руками рву футболку бледного, как смерть, каратеки на тряпки и перетягиваю тому обе конечности выше раны. Не жгут, но как временная мера сойдет. Щупаю пульс — едва уловимый, нитевидный. Плохи дела, парню срочно нужно в больничку. Сколько с него натекло, литра два?
Весь перемазанный чужой кровью я как раз заканчиваю делать перевязку, когда из–за края стены показывается порядком обгоревший, но на диво резвый представитель Ёкайдо. Волосы на его голове сплавились, одежда прикипела к телу, даже с расстояния в несколько метров я ощущаю выворачивающий наизнанку запах паленого. Ублюдок сумел выскочить из зоны поражения — констатирую я, в попытках разорвать дистанцию, чтобы призвать на помощь «тень», но выходит откровенно херово. Даже в столь плачевном состоянии этот обугленный кусок дерьма передвигается куда лучше меня. Не знаю, виной тому изнурительные тренировки или Рейки до сих пор окружающая его тело, но представитель Ёкайдо будто не замечает, как от каждого движения, покрытая гарью, кожа на открытых участках трескается, оголяя мясо.
Изнуренный призывом «тени» практически сразу пропускаю атаку и лишь в последний момент успеваю довернуть корпус, снижая ущерб. «Тигриная лапа» по касательной проходится по грудной клетке. Но даже легкого касания хватает, чтобы располосовать мне футболку и оставить на впалой груди несколько глубоких царапин — дрянное начало. Возникает желание развернуться и дать деру, но я быстро гашу в себе этот порыв. Повернусь спиной и я труп.
Вместо побега решаю собрать яйца в кулак и пойти ва–банк. Перестаю отступать и, резко припав на колено, делаю самый низкий в своей жизни проход в одну ногу. За подобное исполнение тренер по борьбе вырвал бы мне руки, но только таким способом я смогу хоть как–то обезопасить себя, оказавшись подальше от чересчур опасных рук этого паленного гангстера.
Я даже успеваю закрыть ручной замок под его коленом и прижаться кровоточащей грудью к обгоревшему бедру, когда осознаю, что план был откровенно паршивым. Мне банально не хватает физики, чтобы перевести патлатого в партер. А в следующее мгновение мне на затылок обрушивается мощный удар. Ручной замок разжимается, ноги становятся ватными, но воняющий паленным тип не дает мне осесть на землю, а наотмашь бьет ладонью по лицу, отправляя в полет. Падаю на спину, еще раз прикладываюсь затылком, отчего бетонные перекрытия над моей головой двоятся. Да и в целом вся картинка ведет себя так, будто я только что вернулся домой с выпускного.
Старые привычки сыграли со мной злую шутку — это ведь не соревнования по ММА, где запрещено бить в затылок или позвоночный столб. Я только что, как последний идиот, подставил хищнику спину. Мы с ним, как дикие звери в джунглях, сражающиеся за собственное выживание. А значит, нет никаких правил и ограничений, и даже добрый дядюшка–рефери не остановит бой, когда тебя начнут деклассировать, избивая, как последнюю сучку. Какой же я кретин, с тем же успехом мог попытаться удрать и то было бы больше шансов на спасение.
— Ты че, только что попытался трахнуть мою ногу? — сквозь звон в ушах пробивается хриплый голос представителя Ёкайдо. — Э, ушлепок, ты там сдох, что ли?!
Слух после устроенного мной взрыва понемногу возвращается и помимо ненавистного голоса я улавливаю вой сирен, где–то в отдалении. Помощь близко, нужно лишь продержаться. Пытаюсь подняться, но безрезультатно — ощущение, словно из меня вынули опорный стержень.
Так странно, раньше я всегда вставал, даже после самых тяжелых попаданий, а сейчас валяюсь на полу и жалею самого себя. Кстати, а почему я всегда вставал до этого — странно, не помню. Хотя, это ведь из–за него, он тоже был японцем этот маленький Убийца гигантов. Как же его звали? Точно, Юки Накаи!
Помню, как сейчас, ту VHS-кассету с записью турнира восьмерки, где чтобы дойти до финального боя нужно было одержать две победы за один вечер. И первым противником маленького самурая тем вечером стал Жерар Гардо — высоченный голландский ударник на несколько весовых выше, которому маленький Юки дышал в пупок. Но даже при столь большой разнице в габаритах, голландец не хотел честного боя, он моментально прилип к канатам, не давая маленькому японцу перевести себя в партер и принялся выдавливать тому правый глаз. Три раунда длился этот фарс, пока маленький самурай наконец не вцепился в ногу Гордо и не заставил того постучать. На следующий бой с огромным негром Юки выходил уже слепым на правый глаз, его не пугала даже разница в сорок килограмм со своим черным оппонентом. И эта разница в весе сыграла свою роль морской пехотинец целый раунд своими пудовыми кулачищами разминал лицо японцу. А во втором и вовсе принялся над ним издеваться, за что и поплатился — мастерский рычаг локтя от Накаи заставил огромного негра сдаться. На свой финальный бой этим вечером Убийца гигантов выходил практически полностью ослепшим, его глаза заплыли настолько, что даже узенькой щелочки не было видно. Его финальным противником этим вечером стал легендарный Хиксон Грейси представитель не менее легендарного клана основателей бразильского джиу джитсу. Уставший и ослепший, но не сломленный, Юки Накаи закономерно проиграл эту схватку. Но это было уже не важно, его стойкость поразила в тот день всех присутствующих. А еще через несколько лет она поразила всех еще сильнее, когда вскрылась правда. Во время своего первого боя на этом турнире Убийца гигантов полностью ослеп на правый глаз и даже после окончания карьеры маленький самурай продолжал хранить эту тайну, чтобы не навредить репутации любимого спорта.
Что за дерьмо, Антон, почему Накаи смог, а ты нет? Ты ведь помнишь их всех — легенд на чьих боях ты вырос, ты смотрел их бои каждый день, затирая магнитные ленты видеокассет. Герои твоего детства — бойцы, которые разожгли в тебе неумолимую страсть к боевым искусствам. Хаха, если бы они видели тебя таким, интересно, что бы они сказали?
— Хафу, лучше бы ты не вставал и что это за уродливая Рейки?
Прямо перед собой я вижу полупрозрачную фигуру маленького японца в облегающих шортах. Словно почувствовав мой взгляд, он оборачивается, на его лице искренняя улыбка, прямо как на той видеокассете. Они все здесь — рядом, следят за мной, как когда–то я следил за ними. Справа возвышается дерзкий Мухаммед Али, мне приходится задрать голову, чтобы опознать его. По левую руку в своем кимоно скромно переминается с ноги на ногу Хойс Грейси. Я оборачиваюсь вокруг своей оси, чтобы разглядеть их всех и упираюсь взглядом в широкую грудь. Тяжелый взгляд Последнего Императора, направленный будто сквозь меня, не сулит моему противнику ничего хорошего.
Кама–итати (яп. 鎌鼬) — демон–ёкай из японского фольклора, рассказы о нём наиболее распространены в регионе Косинэцу.
Есть несколько концепций о его внешнем виде и образе действий. Наиболее распространённым является описание кама–итати как трёх ласок с острыми как бритва когтями, кружащихся в яростном вихре и обрезающих у встреченных на пути людей кожу на ногах. Согласно этой интерпретации, первая ласка оглушает ничего не подозревающую жертву, вторая надрезает её плоть, а третья излечивает раны: и прежде чем человек успевает понять, что происходит, у него на ногах остаются только глубокие, но не причиняющие боли, раны с запёкшейся кровью. Иногда духи описываются, как братья или тройняшки.
