перед ним ... его мать, которую он никогда в жизни не видел. Он протянул к матери руки, но та отчего-то помотала головой и прошептала: «Потом. Пока рано!»
Что именно рано, Данут не понял, ему стало обидно, что мать, увиденная впервые, не захотела его не то, что обнять, а даже подержать за руку. А отец, кажется, довольно сильно толкнул его в грудь, отчего стало еще обиднее.
Воспитанник орков пришел в себя от того, что лежит в кромешной тьме, а кто-то сверху ходит у него прямо по голове, груди, странно сопит и что-то такое делает, отчего давит еще сильнее.
Тьма давила на грудь, стискивала плечи. Но тут в нос попало что-то колючее, едкое и воспитанник орков чихнул. Похоже, что это был песок, в который его закопали. Данут, что есть силы, рванулся вверх, надеясь, что сумеет вылезти из могилы. Услышал чей-то крик, похожий на полупридушенное воронье карканье, только противнее раз в десять, рванулся еще раз и увидел холодное небо.
Парень сумел-таки выкарабкаться, стряхнуть с себя груду песка. Увидев неподалеку птицу-падальщика, недовольно потрясающую кривым клювом на лысой башке, усмехнулся. Похоже, именно она пыталась добраться до свежего покойника, но вместо этого освободила его от песка. Что ж, спасибо тебе! Теперь бы не попасться извечным конкурентам птиц — песчаным волкам, или, как еще их называют, шакалам.
Данут лежал на груде песка, осознавая, что сейчас он настолько слаб, а все силы, что у него оставались, он потратил на то, чтобы выскочить из песка, что любая пустынная тварь может сожрать его заживо.
Но к счастью, парня никто не сожрал, потому что в этом случае моё повествование подошло бы к концу.
А потом Данут шел. Сколько он шел, как, он не помнил. И как он вышел к степи, тоже.
Только спустя два дня Данут окончательно пришел в себя, а еще через день сумел встать на ноги, осмотреться и понять, кем же оказались его спасители. А кто они — люди, орки или эльфы, парень так и не понял. Похоже, их это тоже не особо волновало.
Это были кочевники, перегонявшие огромные стада овец с летних пастбищ, расположенных где-то высоко в горах, на зимние, в низинах. Домом для них служили огромные шатры, сделанные из черного войлока. Внутри шатра помещалось несколько поколений и, что удивительно, всем хватало места. Шатер можно было собрать за считанные минуты, и уложить на телеги с высокими колесами, в которые были запряжены зукки — небольшие горбатые быки.
Спали все на тонких тюфяках, набиваемых сухой травой, а вместо столов расстилали посередине шатра войлок. Все имущество кочевников — одежда на теле, медные котлы — многократно латаные, но передававшиеся по наследству как фамильные драгоценности, деревянные тарелки и ложки, глиняные кружки.
Это были вообще удивительные люди. За все время пребывания у кочевников, Данут не заметил, чтобы они молились каким-нибудь богам, или приносили им жертву. Не было у них ни жрецов, ни шаманов. И, не похоже было, чтобы у них были какие-нибудь правители, или хотя бы старейшины. Кажется, была только мудрая старая женщина, которую время от времени спрашивали — какая будет погода, но не больше. Что делать, куда идти, как ухаживать за овцами и зукками, передавалось от отца к сыну, и от матери к дочери.
Кочевники ночевали в шатрах и зимой, и летом. Но Дануту спать в душном шатре, да еще при теплой погоде не хотелось. Одолжив кусок войлока, он предпочитал проводить ночи под открытым небом.
Данут не заметил отличий в одежде мужчин и женщин. И те, и эти носили штаны. Ну, так даже удобнее бегать за овцами.
Главным богатством для кочевников были овцы. Их доили, получая из молокапростоквашу, сбивали масло, делали сыр. Вычесанную по осени, а по весне состриженную шерсть можно было продать, обменять на необходимые товары. Но самым главным было изготовление войлока, когда все ту же шерсть тщательно мыли, вычесывали, а потом, растягивали на раме, пропитывали горячей водой с мылом и топтали. Эту процедуру повторяли многораз, пока не получался войлок, служивший едва ли не вечность! Из него потом делали ковры и шатры, куртки и шляпы, пользующиеся огромным спросом у моряков. Войлок и овечьи шкуры выменивались у оседлых крестьян, главным образом на зерно, из которого пекли лепешки, на крупу, из которой варили кулеш, на соль, да на кое-какие овощи.
Не пропадали даром даже и «отходы жизнедеятельности», которые собирали, смешивали с сухой травой, сушили, а потом использовали как топливо.
Питались кочевники очень скудно — простокваша и сыр, лепешки с диким луком, иногда рыба, если издалека приезжали рыбаки, чтобы поменять рыбу на войлок. Кулеш варили два раза в неделю, но он был отменно вкусным.
Мяса почти не ели. Разве что — на большие праздники, случавшиеся пару раз в году, на свадьбы, да на похороны. Мяса доставалось по небольшому кусочку, но всем поровну.
Удивительно, но как ласково кочевники обходились с животными. Данут ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из кочевников (даже подростки!) ударил зукку, или пнул овцу.
Пасти стада людям помогали собаки — огромные, добродушные великаны, обросшие длинной шерстью. Но горе было волку, осмелившемуся приблизиться к отаре. Только зимой, когда волки сбивались в стаи, они осмеливались атаковать стада, одновременно отвлекая собак, и пытаясь задрать как можно больше овец.
Потихонечку Данут начал помогать людям, оказавшим ему помощь. Да что там — спасшим ему жизнь. Еще не окрепнув, как следует, он начал собирать вместе с женщинами навоз. Вроде бы, занятие не очень достойное для мужчины, но никто и не думал смеяться, или подначивать. Каждый делал то, что он способен делать. Не было деления на мужскую, или женскую работу. Овец гнали все вместе, все вместе их вычесывали и стригли. А готовил тот, кто на данный момент оказывался свободен и, неважно, мужчина это был, женщина, или ребенок.
Правда, нашелся кое-кто, кто время от времени «выдавал» в сторону Данута либо порцию заливистого смеха, либо какую-нибудь незамысловатую шутку. Ну, умный человек уже догадался, что это была особа женского пола. Чисто внешне — совсем девчонка, но как успел узнать Данут, это была совсем еще юная вдовушка, потерявшая мужа в снежный буран. Увы, в степи такое бывает. Мужчина отправился искать отбившихся от отары овец, не взяв с собой верную собаку. Овцы вернулись сами, а пастуха отыскали лишь по весне, когда сошел снег. Трудно сказать, что пережила молодая женщина, когда увидела обезображенное тело своего мужа,
