— Ему ничего не надо, кроме постоянной защиты от урумту. Сам так сказал.
— Ну, это просто. — Тушин улыбнулся.
— И ещё я хотел спросить, Михаил… Усыплять кого-нибудь? Нужен ещё анализ крови?
— Тут у нас родился грандиозный план, Алик… С помощью компьютера… Нужен не только анализ. Нужны они сами. Здоровые, обученные у нас, способные вывести своё племя из пещер. Сами мы пока сделать этого не можем. Только с их помощью!
— Хотите пленников для обучения?
— Жажду! — Тушин рассмеялся. — Готов прислать вертолёт и двух-трёх ребят тебе в помощь. Чтоб привезли двух усыплённых агрессоров. Больше, увы, вертолёт не поднимет… Мы их тут вылечим, выучим, женим в ближних племенах и вернём в пещеры. Научим топить печи в деревянных домах. У нас в Нефти два десятка домов пустуют. Первые наши дома… Их можно перевезти на твой материк и хоть завтра начать вывод племени. Но там же север! В домах топить надо! Не умеючи, они эти дома сожгут!
— Отличный план!
— А мне тут в Совете говорят, что взять двух спящих пленников — это насилие над личностью.
— Мне кажется, один из членов нашего Совета обладает поразительным уменьем ставить всё с ног на голову.
— Почему тебе так кажется?
— Потому что пленников возьмут в чужих пещерах, а не в своих. Потому что их возьмут с охоты на людей, а не с охоты на зверей. Тут будет всего лишь насилие над насильниками. Да ещё ради их же блага!.. Научатся уважать чужие личности, тогда уважим и их собственные.
— Да вот полагают, что их надо бы пожалеть. Невежественны, глупы, несчастны…
— Ох, Михаил! Послушай, пожалуйста, четыре строчки!
— Слушаю.
— Конечно, я должен глупца пожалеть.
Но свищет в руке его страшная плеть!
Жалеть же того, кто меня хлещет плетью?
Для этого надо совсем ошалеть!
— Кто сочинил такую прелесть?
— Расул Гамзатов. Великий поэт из крошечного аварского народа. Россия, Дагестан, двадцатый век.
— Сегодня же поищу в библиотеке! — пообещал Тушин. — Поэзию прошлых веков, увы, я представляю себе смутно. Видно, не знатоки поэзии комплектовали библиотеку нашего «Урала». А потом навёрстывать было некогда. — Тушин вздохнул, и снова сбежались и разбежались поперечные морщины на его лбу. — И от этого жизнь моя стала более тусклой, — грустно добавил он. — Никогда не всплывают в памяти подходящие стихотворные строчки. Будто я в чём-то дефектный… Так кого же послать тебе в помощь?
— Бруно и Джима Смита. Если согласятся…
— А в резерве? Мало ли что…
— Нат О'Лири. Тоже надёжный парень.
— Я слышал, Али Бахрам — твой друг.
— Друг. Но он горяч. Тут нужны очень спокойные люди… Если пойдёт вертолёт, Михаил, то хорошо бы снабдить его сиреной погромче, и двумя-тремя прожекторами.
— Опять же звук и свет?
— И экономия! Ракеты-то у нас пока — земные. Запас не пополняется…
— Ты ещё, оказывается, и хозяйственник? — Тушин хмыкнул. — Теперь я за твой материк спокоен.
— Раз уж о хозяйстве… Есть ещё одна проблема…
— Острая?
— Горячая! Самовар! Соскучился по чаю.
— Был у нас самовар на «Урале». На этой же планете пользовали. Кстати, и Марат его запросил. Уже делают. Тебе — тоже?
— Хорошо бы! Он и аборигенам пригодится. Будет первый у них котёл, фундамент технического просвещения!
— Обеспечим фундамент! — Тушин улыбнулся. — Остальное — по дипломатическим каналам? Так я понимаю?
Он отключился, и тут же на экране появилась Розита.
— Мне велено посмотреть, — сообщила она, — бреешься ты или нет?
— Тут все мужики небриты. Зачем выделяться?
— Когда назначим телемост?
— Давай на послезавтра! Завтра я, по твоему совету, слетал бы к ту-пу. За пещерами-то присматривают?
— Каждые полтора часа. Да, тебя приглашают на Совет.
— По какому поводу?
— По всем твоим племенам. Ориентировочно — после второго Аустерлица.
— Далеко ещё!
— Если бы ты только знал, как я тебя жду!
— Если бы ты знала, как я!..
24. «Нежная» из племени ту-пу
Вертолёт поднялся легко, вертикаль удалось выдержать без отклонений, ни одна веточка не попала под винт, чего я очень боялся, И через минуту я уже пошёл над рекой на запад. Управление машиной оказалось не сложнее, чем в «Малахите».
Вода действительно спадала, обнажая блестящую глинистую пойму. Кое-где на ней оставались поваленные грозами деревья с переломленными сучьями, с быстро увядающей листвой. За один из таких стволов зацепился аккуратненький квадратный плотик. Может, у племени ту-пу угнало его половодье? Но, может, и выше по реке живут племена, умеющие вязать плоты? Пока о них — никакой информации!
Впрочем, течение могло пригнать этот плотик и по притоку, уходящему в зону айкупов. Устье его обозначилось сейчас более определённо, чем в день моей «рекогносцировки». Видимо, южнее преобладали глинистые почвы, и вода оттуда шла жёлтая. А по основному течению, от селения ту-пу — тёмная, более холодная и чистая. Два этих потока уходили далеко на восток, к устью, рядышком, почти не смешиваясь. С высоты вертолёта две струи в одном речном русле были видны очень хорошо. При этом чистая и холодная вода как бы отжималась к берегу купов.
Чуть западнее впадения притока мелькнул на северном берегу крохотный круглый, как блюдце, заливчик, на котором высовывался из-под прибрежных кустов край ещё одного плотика. Я сделал над заливчиком круг и разглядел две отчётливые нити привязи, которые тянулись к плотику от основания кустов. Этот плотик уже никак не мог быть угнан течением из селения ту-пу. Кто-то держал его здесь про запас — для преодоления реки.
Причём пользовался им нечасто. Иначе хватило бы и одной привязи.
Хотелось увидеть на реке ещё и лодку-долблёнку, о которых столько читал в исторических книгах. Но ни одной не увидел. Неужто не только купы, но и ту-пу до лодок не доросли? Как не доросли до колеса и домашних животных. Не было собак у купов. Не слыхал я собачьего лая и в селении ту-пу. А ведь наверняка даже самые непородистые псы подняли бы тревогу при неожиданных ночных визитах урумту.
Всем этим, похоже, придётся заниматься мне.
По пути заметил я на маленькой полянке движущийся клубок покрытых коричневой шерстью животных. Тень вертолёта испугала их, клубок рассыпался, и лопоухие зверьки метнулись к вывернутым из земли корням упавшего дерева. За ними метнулся туда же из кустарника зверь покрупнее. То ли волк, то ли медведь, то ли помесь того и другого. Видимо, мать охраняла игру детёнышей. По быстроте движений звери были ближе к волкам. По величине — ближе к медведям. В общем, мохнатый зверь, «вук» на языке урумту.
